– Весь смысл в том, чтобы вызвать к ней сочувствие.

Я ожидала, что он станет спорить, но Куп просто стоял, уставившись на меня, и под его взглядом я заерзала на стуле.

– Ты не такая жесткая, Элли, – наконец сказал он. – Можешь больше не притворяться.

– Это не про меня.

– Конечно про тебя.

– Зачем ты так?! – воскликнула я с досадой. – Сейчас мне не это нужно.

– Это именно то, что тебе нужно, Эл.

Куп протянул ко мне руку и осторожно расправил лацкан моего пиджака, отчего мне вдруг захотелось заплакать.

Я глубоко вдохнула:

– Кэти останется, вот так. А теперь, извини, мне нужно несколько минут.

– Эти несколько минут, – мягко произнес Куп, – они зачтутся.

– Ради бога, я в середине судебного процесса! Чего ты ждешь?

Ладонь Купа соскользнула с моего плеча и замерла на локте.

– Того дня, когда ты оглянешься по сторонам, – ответил он, – и увидишь, что многие годы была одна.

– Зачем вас вызвали к Кэти?

Куп замечательно смотрелся на свидетельской трибуне. Не то чтобы я оценивала свидетелей по тому, как сидит на них костюм, но Куп держался свободно и спокойно, улыбаясь Кэти, чего не могли не заметить присяжные.

– Чтобы лечить, – ответил он. – А не давать оценку.

– В чем разница?

– В основном профессиональные психиатры, дающие показания в суде, назначались для оценки психического состояния Кэти с целью предоставления суду. Я не судебный психиатр, я лишь обычный психоаналитик. Меня просто попросили помочь ей.