– На этой стене он изобразил свой родной край. Именно этот дом теперь известен как «Дом великанов». Посмотрите сюда. Это портрет светловолосой девушки. Ее руки, ноги, шея и голова отделены от тела, между ними пространство в несколько сантиметров. Она словно пригвождена к стене.

Это изображение является прямым доказательством непосредственной причастности мистера Пэйна к трагедии в «Доме великанов». Только он знал об убийстве Клары во всех деталях. Это – его тайное признание!

– Ты сам говорил об этом, Исиока-кун. Для художника находиться в чужой стране и не брать в руки кисть – невозможно жестокая пытка! Каждый день он тайно спускался в этот подвал в определенное время суток и писал фрески. Или создавал свое искусство смерти. Каждый день он проживал четко по часам, потому что не хотел, чтобы кто-то застал его в эти ужасные часы безнравственности, чтобы кто-то обнаружил все это. Установив время, которое он проводил один в своей комнате, Пэйн обеспечил себе алиби – никто не подозревал о его истинном местонахождении. Все ждали, когда он снова выйдет из комнаты. Это ли не лучший способ спрятаться, будучи у всех на виду?.. Ладно, пришло время вернуться наверх. Вы видели всё, что нужно. Мы трое еще слишком молоды, чтобы оставаться в этом царстве смерти, – сказал Митараи и направил круг света на отверстие, через которое мы вошли.

– Эй, Митараи! – крикнул я.

– Ах! – тоже закричала Леона.

Стена, освещенная моим фонарем, медленно менялась: словно масло, просачивавшееся сквозь японскую бумагу васи[102], белые области постепенно поглощали изображение. Фреска исчезала у нас на глазах!

Я коснулся стены. Мы были не в силах ее спасти. Белые участки, пожирающие причудливые краски изображения, покрыли весь открытый участок стены. Ветер свистел все громче.

– Это воздействие сухого воздуха, – с сожалением пробормотал Митараи.

Я сделал шаг назад. Чудесные фрески конца света исчезли, превратившись в обычные серые стены. Никто никогда не поверит в то, что на них были прекрасные изображения, предсказывавшие будущее на сорок лет вперед.

Я перевел свет фонарика на противоположную стену. Шотландский пейзаж померк, превратившись в безвкусную бело-серую поверхность. Чудеса исчезли. Бесследно исчезли. Навсегда.

– Исиока-кун, ты ничего не можешь поделать. Просто продолжай помнить картину, что была здесь нарисована, – тихо сказал Митараи.

* * *

С большим трудом я выбрался на поверхность, и солнечные блики сперва на время ослепили меня. Когда мои глаза наконец привыкли к свету, я обнаружил, что вокруг не было никого из посторонних – к счастью, обошлось без свидетелей.