Заинтересовавшись, Рохлин бесшумно побежал за тенью, прошел поворот, затем — другой, пока наконец не понял, что упустил неизвестного…

Мысленно выругавшись, Рохлин повернул назад, но тут же замер. На цыпочках подкрался к двери каюты Ольги. Прислушался.

За дверями раздавались тяжелые шаги, которые никак не могли принадлежать женщине, и чей-то грубый голос. Это был мужской голос, который Рохлин раньше никогда не слышал. Голос что-то бормотал, но что именно стюард не разобрал…

Так вот он где, этот самый маньяк!

Не зря же столько дней болело сердце Рохлина, и странные видения посещали его.

Он проник к Ольге! И ей грозит опасность! Ей! Ольге!

А вдруг она там?! Нет, этого не может быть!..

Рохлин подергал ручку и убедился в том, что дверь заперта. Шаги и голос мгновенно стихли. Кто-то притаился в каюте.

Он! Маньяк! Но как же Ольга? Что с ней?

— Ольга! — закричал Рохлин. — Ольга!..

Тишина.

Стюард с разбегу прыгнул, ударил плечом в дверь. Затем — еще раз. Но все его попытки были тщетны. Дверь даже не шелохнулась.

Черт! Что же делать? Что?!..

Рохлин в бешенстве оглянулся. Под рукой не было никакого оружия. Он помчался к себе в каюту, которая находилась совсем рядом, надеясь хоть что-то найти там…

Вбежал. Бросился к столу.

И замер.

Там, рядом с письмом, которое он начал писать Ольге еще несколько дней назад, но так и не смог пойти дальше первых слов: «Я сам во всем виноват…», потому что чувствовал свою вину за то, что у нее случился сердечный приступ, теперь лежало еще одно послание.

Простая новогодняя открытка.

С Дедом Морозом и Снегурочкой на обложке.

И со страшным текстом внутри…