Когда он снова заговорил, в голосе его явственно читалась снисходительность, какая бывает, когда обращаешься к умственно отсталым.

— Видишь ли, Гриша, — сказал мне этот всезнайка, — Шавкат — это такой экстрасенс, у которого побывала вся элитная Москва. О нем знает любой, кто хоть раз в жизни брал в руки любую из московских газет. Хотя тебя понять можно: чукча не читатель, чукча писатель. Он чуть ли не кремлевский целитель, понял?

— Не понял, — ответил я. — Что это значит — «чуть ли не…»? Курица либо несется, либо нет.

— Курица — это ты, Лапшин, — нахально так заявил он мне. — А Шавкат — известнейший целитель. С самого что ни на есть Востока.

— Восток, Костя, дело тонкое, — напомнил я ему. — А где тонко, там и рвется. И потом, это же элементарная простуда. А он, наверное, денег берет немерено. Овчинка не стоит выделки, Костя.

— Ну и дурак, — отозвался он. — Никто не потребует с тебя денег. Он мой друг.

— Вот так, да? — сказал я.

— Через час жду на Китай-городе.

— Зачем?

Костя снова вздохнул.

— Ты действительно дурак, Лапшин, — сказал он. — Тебя и вправду нужно срочно лечить. Так что встречаемся через час на Китай-городе и едем к Шавкату.

— Я не доеду! — запротестовал я. — Грохнусь по дороге.

— Я тебя скорее грохну, если ты сейчас же не встанешь со своей идиотской тахты, — пообещал он мне.

Почему — идиотской? — изумился я про себя. Эта тахта, если уж на то пошло, — единственное, чем я могу гордиться. Она для меня — все! И стол, и спальня, и рабочий кабинет, и источник наслаждения. Про последнее не подумайте ничего такого пошлого. Наслаждаюсь я только в обществе женщин, и моя тахта — самое подходящее для этого приспособление. Гад буду.

Впрочем, Сюткину этого не понять. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как покориться. Я в ярости швырнул трубку на рычаг и стал одеваться. Косте на это было наплевать. Трубку он бросил еще раньше меня.

Ладно, Костя. Если я вернусь домой таким же больным, я потребую через суд возмещения за моральный убыток. Ответчиком будешь ты, и сумма тебе маленькой не покажется. Будешь пахать на меня до скончания дней своих.

Отчаянно чертыхаясь, я стал одеваться. Мне не хотелось, чтобы Костя Сюткин злился на меня.

Видите ли, у меня мало друзей…

4

4