— Я хотел сказать, — поспешил я оправдаться перед Галочкой, — Что Павел Степанович — мужик что надо, и я ему даже где-то завидую.

Боже, что за чушь ты несешь, Лапшин.

— Я даже горжусь, что он мой начальник.

Остановись, остановись, Лапшин, еще немного, и тебя вообще перестанут воспринимать.

Так и оказалось. Галочка посмотрела на меня взглядом императрицы и отвернулась, уже, подозреваю, навсегда. Никто никогда не поверит, что Лапшин способен всерьез произносить подобные слова. Как говорят, сначала ты работаешь на авторитет, а потом авторитет работает на тебя. Поздравляю, Лапшин, тебя с твоим авторитетом.

Спасибо. В любом случае мне пора выходить. Следующая станция — Китай-город. Слава Богу. Прощайте, Галочка. Свидимся.

Я поднимался на эскалаторе и никак не мог отдышаться. Щеки мои горели, и я думаю, что не в болезни было дело. Чувство стыда мне тоже знакомо. Хотя, по большому счету, и непривычно.

Что это Галочка из головы моей не идет? Что это за ненужные эмоции, типа проснувшейся совести?

Старею, не иначе.

На встречи Сюткин не опаздывает никогда. Как он сам про себя говорит, — или приходит вовремя, или не приходит вообще. Мне это нравится.

Он стоял у первого вагона, закрывшись известной мне «Российской молодежной газетой». Что такого интересного он хочет там вычитать? Я болею и не работаю, а больше там читать нечего.

Я подошел поближе и пальцем проделал в газетном листе дыру.

— Салют!

Он медленно сложил газету и внимательно посмотрел на меня.

— М-да, — сказал он, скептически поджимая губы. — Давно из крематория?

— Неужели так плохо выгляжу? — спросил я.

— Под венец я бы с тобой не пошел, — сообщил он.

— Аналогично.

— Краше в гроб кладут.

— Спасибо.