– Ладно.

– Хочу дать тебе совет: не гадай, не делай выводов. Просто имей в виду, что она работала для меня и что я не могу обсуждать, чем она занималась. Скажу еще, что она вдобавок кое-что сделала для меня. Был случай, когда она буквально спасла мне жизнь. Я перед ней в неоплатном долгу.

Малин удивленно вздернула брови. Об этом она в «Миллениуме» ничего не слышала.

– Выходит, ты знаешь ее очень хорошо?

– Наверное… В той мере, в какой вообще можно знать Лисбет Саландер, – ответил Микаэль. – Она, кажется, самый скромный человек из всех, кого я знаю. – Он поднялся и бросил взгляд в темноту сквозь окно. – Решай сама, а я думаю налить себе водки с лаймом.

– Давай. Уж лучше водка, чем снова кофе.

Пасхальные выходные Драган Арманский проводил на даче на острове Блидё, целиком погрузившись в размышления о Лисбет Саландер. Дети его уже выросли и проводили выходные отдельно от родителей. После двадцати пяти лет брака его жена Ритва без труда угадала, что сейчас мысли его находятся далеко. Драган погрузился в молчаливое раздумье и отзывался невпопад, когда она к нему обращалась. Каждый день он брал машину и ехал в продуктовую лавку, где продавались и газеты. Потом садился у окна на веранде и читал статьи об охоте на Лисбет Саландер.

Драган Арманский был недоволен собой. Недоволен оттого, что так грубо ошибся в Лисбет. О том, что у нее проблемы с психикой, ему было давно известно. Он допускал мысль, что она способна на насилие и может перейти к решительным действиям в случае угрозы. Можно даже как-то понять, что Лисбет пришла в ярость от своего опекуна, которого она, безусловно, воспринимала как человека, вмешавшегося в ее личные дела и поступки. Все попытки регулировать ее жизнь воспринимались ею как провокационное или даже враждебное посягательство на ее свободу.

Но в сознании Арманского просто не укладывалось, что могло заставить ее поехать в Эншеде и застрелить двух людей, которых она, судя по всему, совершенно не знала.

Драган все время ожидал, что всплывет какая-то связь между Саландер и парой в Эншеде: может быть, кто-то из них имел с ней дело или совершил нечто разъярившее ее. Но по газетным сообщениям такая связь не просматривалась. Вместо этого было полно гипотез о том, что у психически больной Лисбет Саландер произошла вспышка агрессии.

Дважды Арманский звонил инспектору криминальной полиции Бублански, расспрашивал, как идет расследование, но даже руководитель следствия не мог прояснить, какова связь между Саландер и парой в Эншеде – кроме того, что Микаэля Блумквист знал их всех. Однако тут следствие оказалось в тупике. Микаэль Блумквист знал как Саландер, так и пару в Эншеде, но каких-либо доказательств того, что Лисбет знала или хотя бы слышала о Даге Свенссоне и Миа Бергман, не существовало. Вот почему следствие было не способно восстановить разные события. Не будь ее отпечатков пальцев на орудии убийства и ее несомненной связи с первой жертвой, адвокатом Бьюрманом, полиция до сих пор не сдвинулась бы с мертвой точки.