Давид гладил ее по спине. Она с трудом продолжала:

– Когда они нашли… обгоревшие тела, когда вы рассказали им свою версию событий… о том, что Эмма была сумасшедшей, о… о ее отношениях с Дофром, о том, что все закончилось… настоящей бойней… полиция решила, что вас заманили в ловушку… которую эти двое расставили для вас и вашей семьи, потому что оба были невменяемыми. И это… это правда. Мы просто сказали правду, да? Да, Давид?

– Только правду…

– Я ведь ничего не поняла тогда! Я наивно верила, что они были просто свихнувшейся парочкой… Меня ударили по голове, заперли, потом… потом мы сбежали… Но я даже представить себе не могла, кем на самом деле был Артур Дофр. А вы… вы… – Аделина резко отстранилась от Давида. – Дофр был Палачом-125! А мы – детьми его жертв! Я имела право знать это, Давид!

– Но зачем? Чтобы он и вашу жизнь разрушил? Все сгорело, его личное дело, фотографии! Нам нужно было просто забыть обо всем! Почему вы не остановились? Откуда вы узнали?

– Я никак не могла понять: по какой причине Дофр взял меня с собой? Все пыталась вспомнить, что я забыла в этой истории, которая как будто меня не касалась? Я не могла быть простым зрителем!.. Тогда я решила, что нас с вами что-то должно объединять. Я месяцами думала и думала. В детстве и вы, и я очень часто переезжали с семьями. И наши ночные кошмары… И наш возраст, мы практически ровесники… Но… я все-таки не могла понять… Потом… потом я вспомнила одну из его фраз, когда он рассказывал мне об умирающем дереве. Одну-единственную фразу, и мне все стало ясно.

Она вытащила из кармана носовой платок и вытерла потекшую тушь:

– В ту ночь, в постели, он рассказывал мне о некоем результате. Говорил, что я там для того, чтобы увидеть, как «прорастают его собственные семена…».

– Аделина…

– Это же было очевидно! Мы были его семенами, Давид! Нас объединяло Зло! Вы с вашими мертвецами, с вашими жуткими рассказами. Вы забальзамировали собственную мать… Эмма Шильд, которая еще в юности была крайне несдержанной, а потом и вовсе стала шизофреничкой, опасной маньячкой! И я. Я любила убивать животных, меня привлекало оружие, я ничего не сказала, когда Дакари умер у меня на глазах…

Задыхаясь, Давид дотронулся до ее волос:

– Ваших родителей звали Пьер и Жанин Прюво… Моих…

– …Кристоф и Жаклин Обер… Палач украл наши жизни, Давид. Изменил нашу судьбу… И теперь мы… сироты…

Она порылась в кармане, взволнованная, дрожащая, и вытащила небольшой пластмассовый предмет, который протянула Давиду:

– Я… я хотела вам ее отдать…

Он грустно улыбнулся, нежно взял соску Клары. Поднес ее к лицу, потом сжал в кулаке.