– Мамочка, я хочу чичаррон!

– Ладно, – ответила я. Поискав глазами треклятого бармена, я ударила ладонью по стойке. – Э-эй?

Из кухни вышла женщина и прошагала мимо, даже не взглянув на меня. Взяв моющие средства и тряпку, она молча вновь исчезла за кухонной дверью.

– Прошу прощения! – крикнула я ей вслед. – Perdón!

Никакой реакции.

Взобравшись на барный стул, Чарли смотрел то на чичаррон, то на меня. Наконец из кухни, насвистывая, вышел молодой очень красивый мужчина с бородой и стянутыми в узел волосами. Он убрал в карман только что начатую пачку сигарет.

– Чего желает сеньора? – жизнерадостно спросил он по-испански.

– Выпить, на хрен! – раздраженно ответила по- испански я и тут же об этом пожалела.

Будь дружелюбнее, сказала я себе. Заказать выпивку можно и без «на хрен».

Парень вздернул бровь и, встав за барную стойку, произнес на безупречном английском:

– Вы выражаетесь при ребенке подобным образом?

– Он не говорит по-испански.

– А вот и говорю, – сказал Чарли.

– «Макуа», будьте добры, – произнесла я вежливо.

Бармен двигался медленно. Вероятно, он был под кайфом. Его джинсы низко сидели у него на бедрах. Когда он смешивал мой коктейль, я видела его нижнее белье и волосы у него под мышками. Мочки его ушей украшали гигантские серьги-тоннели. Я уже собиралась извиниться перед ним за свою резкость, когда Чарли, не переставая тянуться к снекам, перевернулся вместе со стулом.

Я ринулась к нему на помощь, однако с Чарли все было в порядке. Он хихикал, распластавшись на грязном полу.

– Боже мой, Чарли! Да что с тобой такое?

Бармену это не понравилось.

– Вот ваш напиток, – сказал он.

Я начала рыться в своей пляжной сумке, в которой лежало завернутое в салфетку пирожное Чарли, распечатанные электронные письма, айпэд, шлепанцы, всякий мусор и бутылки с водой.