Только посмотрите на него. Я не могла оторвать от него взгляд. Он загорел, и карамельный оттенок кожи отлично гармонировал с его шоколадными глазами. Он был похож на Иэна, только с моими непослушными волосами. Глядя на то, как он, оставив свои пластмассовые грузовички, начал делать с помощью прихваченных из «Игуаны» прозрачных одноразовых стаканчиков башенки для своего замка, я почувствовала, что у меня сердце защемило от любви.

Сидевшая на пляжном полотенце мать маленькой девочки позвала ее к себе и дала ей банан. Чарли подошел ко мне.

– Мамочка, – жизнерадостно сказал он, – помоги мне найти ракушки, чтобы сделать стены красивыми!

– Да, детка, – ответила я. – Две минутки. Дай мне допить свой напиток.

Он редко спрашивает об Иэне. Я выбросила его супергеройские браслеты в мусор и печальным голосом сказала ему, что они потерялись. Чарли и так не видел Иэна по полгода. Но он часто задает вопросы о том, когда мы сможем съездить к бабушке с дедушкой. А прошлым вечером Чарли спросил, что случилось с Джоанной.

– Она отправилась плавать и не вернулась, – сказала я.

– Почему? – спросил он.

– Она отплыла слишком далеко от лодки, – ответила я. – Ей нельзя было так делать, правда?

– Нет, она была плохая.

На секунду выражение лица Чарли стало сердитым и задумчивым. Я не сомневалась, что он вспомнил, как она ущипнула его в ту ночь.

И он был прав. Она была плохая. Сумма, которую Иэн отложил на пенсию, была смехотворной. Как, по его мнению, мы должны были прожить следующие тридцать-сорок лет всего на несколько миллионов долларов? Ах да, мы бы выращивали свои собственные овощи и готовили рагу из подстреленных в Монтане кроликов.

Для Джо деньги никогда не играли ключевой роли. Она сделала это не потому, что ее карьера пошла под откос и она оказалась на мели, а потому, что я сказала ей, что Иэн причинил нам боль, и солгала, что он был рад тому, что она потеряла ребенка.

Впрочем, пусть она согласилась мне помочь и не из-за этого, Джо не возражала против роскошной жизни. Как только мы отвели от себя подозрения и все закончилось, как только у нас появилось новое окружение, как только мы сняли дом на побережье Никарагуа, она начала мне завидовать. Она стала жадной. Она хотела отделиться.

Но она позволила себе кое-что и похуже. Кое-что еще более непростительное, чем то, что она ущипнула моего ребенка у меня на глазах. Она начала демонстративно опасаться за меня.

– Мэдди, – могла сказать она, увидев, что я стою в ванной, глядя в запотевшее зеркало, – ты в порядке? Ты все время сжимаешь и разжимаешь кулаки, а твои глаза выглядят странно.