Но даже при всем этом наш замысел был рискованным. Женщина могла защищать себя ровно до того момента, когда нападающий переставал представлять для нее угрозу. Я не могла ударить его десять раз, чтобы он умер наверняка. Только два удара. Два точных глубоких удара. Лезвием, направленным вниз, как Иэн научил меня в ту ночь в клубе «Помада» после драки с дебилом, не знавшим, как пользоваться ножом. «Его нужно держать вот так, – объяснял он, – если ты хочешь, чтобы лезвие прошло между ребер и пробило легкие».

Тот разговор я не забыла.

Планируя наши действия, мы с Джоанной все время спорили. Я не хотела, чтобы она щипала Чарли.

– Мы можем позвонить 911 после смерти Иэна, – говорила я. – Не нужно доводить Чарли до слез.

Однако Джоанна была непреклонна.

– Нет. Мы притворимся, что звонок был до этого. «Скорее! На помощь! Пока не произошло что-нибудь плохое! Прошу, помогите! Ой… Вы ехали слишком долго. Нам пришлось сделать то, что мы сделали, а затем спрятаться. Он мертв. Это все ваша вина».

Мы обе были просто поражены, узнав, что тело Иэна нашли в подвале. Мы думали, что он умрет прямо там, на кухне. Было невероятной удачей, что он, пройдя через весь дом, спустился в свою рукотворную пещеру. Это подтверждало наши слова, что мы оставались наверху, потому что испугались, услышав его шаги. И все же я до сих пор не могу поверить, что он сумел пройти все это расстояние, истекая кровью, как свинья на бойне. Такой сильный физически и такой слабый умом. Взглянув на него, нельзя было даже предположить, что обыкновенный детский стаканчик мог на неделю вогнать его в депрессию.

Разумеется, нужно было придумать убедительное объяснение тому, что Джоанна после длительного перерыва вновь появилась в моей жизни за неделю до смерти Иэна. Отсюда все эти адресованные ей сопливые письма в кабинете у Кэми Джей. «Дорогая Джо, у меня в жизни произошло очень травмирующее событие, заставившее меня задуматься о том, правильно ли я поступила. Я хочу, чтобы ты вновь стала частью моей жизни. Я по тебе так скучаю. Я была так не права, позволив тебе уйти». И далее в том же духе.

Как только мне пришла в голову идея поработать с эпистолярным терапевтом, я поняла, что это было лучшим способом придать моей истории убедительность. Потому, после того как я нашла Кэми Попку, самого непрофессионального психолога в мире, мне нужно было, выполняя свои задания, производить впечатление человека, полностью ушедшего в себя. Казаться беспомощной и тревожной, в то же время изображая Иэна фигурой не только трагической, но и пугающей. Это чудо, что я в последнюю минуту вспомнила о том, что нельзя было рассказывать ей о бункере Иэна в подвале до того, как его «случайно» обнаружит пришедший чинить насос Уэйн. И разумеется, рассказ о том, что за мной гнались в ночь, когда я упала, был чистой воды ложью.