– Да, знала.

– Джо, Иэн тоже знал. Он сказал мне, что был уверен, что ребенок был от него. Сказал, какое облегчение почувствовал, когда ты его потеряла. Он думал, что после этого можно будет открыто ухаживать за мной. «Не так неловко». Именно такими были его слова. О боже, Джо! Это ужасно.

– Не так неловко? – повторила Джоанна, побледнев.

Она запустила руки себе в волосы и заморгала так часто, что на мгновение ее ресницы напомнили мне черные крылья умирающего мотылька.

– Он сказал мне это незадолго до своего отъезда. Он был пьян. Знай я, я никогда бы…

С печальным выражением лица я замолчала.

Наконец из уст Джоанны вырвался нечеловеческий звук. Схватившись за края нашего маленького столика, она опустила голову и тихо произнесла:

– Я хочу его убить.

– Я тоже.

Старая добрая Джо.

Разумеется, Иэн не знал, что это он был отцом. И никогда не говорил всех этих мерзостей по поводу того, что был рад тому, что она потеряла ребенка.

Я все это придумала.

Он спал с Джо. А затем вновь сошелся с Фионой. Джоанне было больно. Она злилась. И у нее случился выкидыш. Однако Иэну было известно лишь то, что она спала со всем Балканским полуостровом, включая албанского короля черного рынка тампонов и его прихвостней. Полагаю, что мужчина вроде него обязательно должен был хотя бы предположить, что отцом мог быть он. Так что меня не удивила проявленная им тогда доброта. Ему стало ее жаль. Он принес ей обезболивающее и суп, а также отнес в приют котят. Конец истории. Вот только…

Вот только мне нужно было что-то куда похуже.

Человек должен знать пределы своих возможностей. Я просто не могла сделать это без Джоанны. Мне нужны были ее давние, по-прежнему надежные контакты на албанском черном рынке, и мне нужен был свидетель. Почитав криминальные хроники, я выяснила, что большинство женщин, убивших своих мужей, оказывались в тюрьме независимо от того, подвергались они издевательствам или нет. Если женщину избивали два года подряд, то она должна была развестись с уродом, а не убивать его. И в этом случае она с большой долей вероятности теряла половину времени, которое могла бы провести с детьми. Изначально я подумывала над тем, чтобы сочинить историю об издевательствах, однако то, что мне удалось узнать, заставило меня изменить свое решение. Насилие надо мной давало бы мне мотив, и меня бы арестовали. Мне нужно было, чтобы на издевательства не было практически ни намека, не считая разве что мутной истории с турпоходом, который несчастная женушка едва помнила. На руку мне играли признаки, указывавшие на то, что Иэн постепенно терял контроль над собой, а затем ни с того ни с сего набросился на меня и на мою лучшую подругу. Никакого умысла. Самооборона чистой воды.