— Вы читали отчет после выполнения задания по Оману, правда?

— Это один файл, он засекречен. Конечно, я его читал.

— Имя Уэйнграсса там фигурировало?

— Нет, я бы запомнил. Это смешное имя.

— Не для Уэйнграсса… — Кендрик умолк, но не настолько долго, чтобы Дэнисон мог вмешаться. — Может ли кто-нибудь в ЦРУ или Управлении национальной безопасности, или в каком-либо подобном учреждении установить слежку за моим гостем, не информируя вас?

— Ни в коем случае! — закричал Дэнисон. — В том, что касается вас и той лапши, которую вы нам навешали на уши, не производится ни одного, даже малейшего шага в сторону, чтобы я об этом не знал!

— Последний вопрос. В оманском файле упоминается человек, летевший со мной назад из Бахрейна?

Теперь настала очередь Дэнисона помолчать.

— Вы чересчур прямолинейны, конгрессмен, — наконец промолвил он. — Имя Уэйнграсса возникает в моем сознании совершенно в другой связи, и это меня пугает. Например, Моссад…

— Понятно. А сейчас просто ответьте на мой вопрос. Что было в файле о полете из Бахрейна в Эндрюс?

— «Груз» состоял из вас и старого араба в европейской одежде, долговременного помощника агента Консульского Отдела, который направлялся для лечения в нашу страну. Его звали Али какой-то, Госдепартамент его по прибытии освободил, и он скрылся. Никто в этом правительстве не знает о существовании мистера Уэйнграсса. Это точно, Кендрик.

— Спасибо, Герб.

— Спасибо за «Герба». Могу ли я еще что-нибудь для вас сделать?

Эван какое-то время смотрел на створчатое окно, затем на залитый солнцем двор и охранника.

— Чтобы доставить вам удовольствие, я отвечу «нет», — мягко произнес он. — Во всяком случае пока что. Впрочем, вы можете кое-что для меня прояснить. Этот телефон имеет подслушивающее устройство, верно?

— Там есть маленькая черная коробочка, как в самолете. Ее снимает специальный персонал, а пленки прослушиваются с соблюдением строжайших мер предосторожности.

— Вы не могли бы приостановить его работу, скажем, на тридцать минут, пока я кое с кем свяжусь? Для вас же будет лучше, поверьте мне.

— Принимаю. Конечно, у нас есть главная линия, которой наши люди активно пользуются, когда находятся в этих домах. Дайте мне пять минут — и вызывайте хоть Москву, если хотите.

— Пять минут? Понял.

— Я могу теперь вернуться под душ?