Наступило молчание.

Бывший профессор Митчел Джарвис Пэйтон рассматривал самого могущественного человека в мире, и в глазах его отражалась некоторая растерянность.

— В высшей степени научное определение, — пробормотал он.

— Не дайте миру вырваться из вашей цепкой хватки, не то мой мандат испарится, а мне нужны мои критики… Вы прошли экзамен, Эм Джи, я голосую за вас.

— «Эм Джи»?

— Я же вам объяснил, мне пришлось быстро собирать информацию и еще быстрее читать.

— Так почему же я «прошел», господин президент? Этот вопрос интересует меня как в личном плане, так и в профессиональном, если, конечно, с моей стороны не слишком нахально задавать его.

— Потому что вы не дрогнули.

— Простите?

— Вы же говорили не с Лэнгом Дженнингсом, фермером из Айовы, чье семейство нагрело руки на том, что его глава случайно отхватил сорок восемь тысяч акров гор, за которые горнодобывающие компании готовы были душу продать. Вы говорили с человеком западного мира, который может обратить эту планету в первоначало — в клубок огня. И я на вашем месте разговаривал бы с таким парнем с дрожью в душе. Я был бы испуган и осторожен.

— Я пытаюсь не быть ни тем, ни другим, и я даже понятия не имею о сорока восьми тысячах акров.

— Как вы думаете, относительно небогатый человек мог бы когда-нибудь стать президентом?

— Пожалуй, нет.

— Пожалуй, никогда. Власть создана для богатых или для тех, кто на грани разорения, так что им все равно нечего терять, а ждут их пинки и разоблачения. Тем не менее, доктор Пэйтон, вы пришли сюда через черный ход с возмутительной просьбой: санкционировать скрытые внутренние операции управления, которому законом запрещено вмешиваться во внутренние дела страны. Затем вы пожелали, чтобы я не дал хода потрясающим известиям, включая трагедию в масштабе всей страны: чтобы мы молчали о террористических убийствах, цель которых — уничтожить человека, так много сделавшего для своей страны. Короче говоря, вы просите меня нарушить главные и основные пункты клятвы президента. Я прав пока?

— Я ведь назвал вам причины, побудившие меня к этому, господин президент. Цепь всевозможных происшествий протянулась из Омана в Калифорнию, и совершенно ясно, что это более чем совпадения. Эти фанатики, эти террористы убивают по причине, которая лежит на поверхности, но под ней есть и глубинный слой. Они стремятся сфокусировать на себе все внимание, они жаждут кричащих заголовков… Мы посеем нетерпение и замешательство, и кто-то в пылу гнева может допустить ошибку: попытается связаться с кем-либо, с кем не должен был бы связываться, и разорвет цепь заговора, а такая цепь обязательно должна существовать, сэр. Этим убийцам удалось проникнуть в страну — уже одно это требует могущественных связей — а ведь это только начало. Они кочуют из конца в конец страны, вооруженные до зубов, — а это тоже немалый подвиг, учитывая, как построена у нас служба безопасности… Я послал секретного агента из Каира в Сан-Диего, а наш лучший человек, работавший в Бейруте, направился в Бекаа. Они оба знают, что им искать.