Их образ мыслей всегда приводил Ахбияда в замешательство. Разве христиане сами не твердят о чести попасть в объятия Христа ради дела Христова, разве не призывают к войнам во имя его? Разве евреи не преисполнены гордости за то, что они избранный народ под дланью авраамова бога? Что́ все остальные в сравнении с ними? Они сражаются за свое спасение, как Маккавеи.[14] Что же, Аллах не достоин находиться в этой компании? Кто так постановил? Христиане и евреи? Ахбияд не был глубоко просвещен в подобных вопросах, если уж говорить начистоту. Он просто пытался разобраться в их сложных хитросплетениях, он слушал, чему учили его старейшины. Их уроки были ясны: враги были весьма скоры и изобретательны в придумывании нанесенных им обид в качестве предлога для схватки. Но еще быстрее они отказывались поверить, что причинили боль другим. Евреи и христиане весьма громогласно призывали всевышнего в любой переделке, где им могла грозить опасность. Они отказывали каким-то грязным палестинцам в праве на святость их дела, однако не могли отказать им в праве принять мученическую смерть за святое дело. Они не посмеют лишить их этого права в глухом местечке под названием Меса Верде, за тысячи километров от Мекки.

— Братья мои, — начал Ахбияд, обращаясь к своим четверым подчиненным, собравшимся в тесной убогой комнатушке мотеля. — Наше время пришло, и мы ступаем навстречу ему с радостным трепетом, зная, что впереди нас ждет мир гораздо прекраснее, спокойная пристань, где мы будем свободны. Если волей Аллаха мы останемся живы для новых сражений, то вернемся домой, к нашим братьям и сестрам, с чувством выполненного долга священной мести, долга, который уже давно вопиет к небесам об отмщении. И мир узнает, что мы это совершили, узнает, что пятеро смельчаков преодолели все преграды и смешали с землей две твердыни, которые выстроил наш главный враг, чтобы остановить нас… А сейчас нам пора подготовить себя. Сначала — с помощью молитв, а затем займемся более практическими делами. В соответствии с тем, что станет нам известно, мы нанесем удар тогда, когда они меньше всего ожидают нападения — не под покровом ночи, а при свете дня. К закату мы либо будем слушать священную молитву, либо очутимся в руках Аллаха.

Было всего несколько минут после полудня, когда Калехла спустилась с трапа самолета и вышла в зал ожидания международного аэропорта в Сан-Диего. Она сразу же поняла, что за ней следят, главным образом потому, что наблюдавший за ней человек и не думал притворяться. Грузный мужчина в плохо сидящем на нем габардиновом костюме жевал воздушную кукурузу из картонного пакетика, который держал в руках. Он кивнул ей, повернулся и двинулся по широкому заполненному толпой коридору к выходу. Это был сигнал. Через мгновение Рашад уже поравнялась с ним и пошла рядом, приспосабливаясь к его неспешной походке.