Робертс и Талбот переглянулись и снова повернулись к дому. Терраса, эркеры сверху и снизу. Точно так же, как и все остальные на этой улице. Краткосрочные арендаторы и ленивые, незаинтересованные домовладельцы. Дома покосились и потрескались под тяжестью длительного запустения. Двадцать шестой был еще не самым худшим – по крайней мере входная дверь была цела и не исписана граффити, – но палисадник был неухоженным, некоторые сорняки достигали метра в высоту. Все шторы на первом этаже задернуты, все окна закрыты, на втором этаже приоткрыто маленькое окошко в ванной.

Робертс подошел к двери, позвонил в звонок, потом постучал дверным молотком и в конце концов наклонился к почтовому ящику, открыл стальную заслонку и заглянул внутрь. В коридоре пусто, больше ничего он разглядеть не мог. Но курьер была права: вонь сразу била в нос. Робертс отпрянул.

– Господи, это плохо.

Талбот наклонился к двери, зажал рот ладонью и тут же отошел.

– Я могу идти? Надо подписать какие-то показания? – крикнула им женщина от фургона.

– У нас есть ваши данные, – откликнулся Робертс. – Спасибо.

Полицейские отошли от двери. Робертс сообщил по рации, что они на месте происшествия и собираются войти в дом.

– У тебя есть лом? – спросил он.

Талбот покачал головой.

Робертс проверил каждое окно нижнего этажа – все заперты изнутри, надел перчатки, отстегнул дубинку и разбил ею стекло эркера.

74

74

– Где Милн?

– В двадцати минутах отсюда.

– Он послал вас первой?

– Мы были ближе всех к месту.

– Но вы же понимаете, что обвинять меня – это полный бред?

– Это были не мои слова.

– Ну да, вашего напарника.

Фэйми и Чарли все еще сидели на кровати, Хантер – на стуле, а Эспи стояла позади нее. По лицу Чарли текли слезы, которые она вытирала низом футболки.