– Черт побери, что же нам теперь делать?

Бенедикте не отвечает. Асгер решительно разворачивается и на полной скорости мчится в обратном направлении, громко перечисляя, какие еще возможности скрыться от преследования у них остаются. Когда же Бенедикте открывает рот, он слышит совсем не то, что ожидал:

– Сворачивай в лес. В следующий раз.

– Зачем? Зачем нам туда?

– Сворачивай в лес, я тебе говорю!

На следующем съезде с шоссе Асгер поворачивает в лес, и вскоре машина уже шуршит по узкой покрытой гравием дороге. Бенедикте, разумеется, понимает, что они окружены, и теперь единственный верный выход для них – затаиться в лесной глубине и дождаться, пока уляжется суматоха. Асгер служил в армии, и кому, как не ему, принимать такого рода решения, но, как всегда, сделала это за него Бенедикте. Они проезжают еще три-четыре минуты. Лес еще не настолько густой, чтобы Асгер счел это место подходящим для укрытия, но внезапно Бенедикте просит его остановиться.

– Нет, не сейчас. Надо проехать подальше. Они увидят нас, если…

– Останови машину! Останови сейчас же!

Асгер жмет на тормоз – пикап мгновенно останавливается – и выключает мотор, но оставляет дальний и ближний свет. Бенедикте сперва не двигается. Он не видит ее лица, только слышит ее дыхание и стук дождя по крыше. В темноте она достает что-то из бардачка и открывает дверцу кабины, собираясь вылезти наружу.

– Ты что задумала? У нас нет времени здесь торчать.

Бенедикте захлопывает дверцу, и Асгер слышит лишь отзвук своего голоса в кабине. В свете фар он видит, как она обходит машину спереди, и когда поворачивает налево и собирается пройти мимо него, Асгер инстинктивно соскакивает на землю.

– Что ты задумала?

Бенедикте протискивается мимо него и решительно направляется к раздвижной двери грузового отделения пикапа. В правой руке ее блестит какой-то предмет, и Асгер вспоминает, что сегодня рано утром положил в бардачок свой солдатский нож, когда они забирали машину у «Хертца». До него доходит, что́ она собирается делать. Да, мысль о том, что он все-таки сочувствует сосунку, неожиданна для него самого, и Асгер хватает Бенедикте за руку. Он ощущает, насколько она сильна и насколько велико ее желание осуществить задуманное.

– Отпусти! Отпусти меня, я тебе говорю!

Они борются в темноте. Бенедикте пытается вырваться у него из рук, и Асгер чувствует, как лезвие ножа скользит по его телу в районе паха.

– Он же совсем ребенок! Он же нам ничего не сделал!

Ему наконец-то удается прижать ее к себе. Руки Бенедикте слабеют, и она разражается рыданиями. Слезы лишают ее последних сил, и Асгер не может сообразить, сколько они простояли вот так в темном лесу, но, думается ему, целую вечность. А еще он понимает, что это лучшее мгновение в его жизни. И знает, что Бенедикте чувствует то же. Да, противник невероятно силен, но ведь они по-прежнему вместе. Асгер не видит ее лица, но слезы пошли на убыль, и тогда он вынимает нож из ее руки и отбрасывает в сторону.