И чем больше Тули́н вникала в бумаги, тем сложнее ей становилось представить, что эта парочка могла совершить убийства, которые ей с Хессом выпало расследовать. И еще труднее – поверить, что им оказалось по плечу в течение нескольких недель водить за нос столь серьезным образом организованное следствие. Поэтому она и признала правоту Хесса, в разговоре с Нюландером весьма критически высказывавшегося по поводу возобладавшей версии.

Когда сегодня утром Найя разглядывала материалы на стенах в квартире Хесса на Нёрребро, ей подумалось, что Хесс слегка сбрендил. Ко всему прочему, он никак не хотел признавать, что дочка Хартунгов давно погибла. А если еще вспомнить его противоречащее всем правилам и регламентам решение навестить сперва Генца, а затем и Линуса Беккера, то вполне можно было предположить, что Хесс малость – а может даже и не малость – не в себе. Тули́н, правда, не забывает, что почти ничего о Хессе и его прошлом не знает. И тем не менее случившееся в «принудиловке» заронило в ней зерно сомнения, а теперь она уже думает, что неплохо было бы им вернуться туда и попытаться вытянуть из Линуса все, что ему известно об убийствах и Кристине Хартунг.

Все так, но сейчас-то речь идет о Густаве. Закончив проверять ящики комода в комнате наверху, Найя спускается вниз, собираясь отправиться к Генцу и помочь ему «вскрыть» ноутбук, с чем у него вроде бы возникли проблемы. Внизу она поворачивает за угол и идет по коридору, но тут ее останавливает какой-то слабый звук. Где-то, видимо, сработала сигнализация, но не в жилой части. Впрочем, и не автомобильная охранная система, потому что звук раздается не с такой частотой, хотя он так же высок и пронзителен. Тули́н возвращается назад и через кухню идет к коридору, напрямую связывающему жилую часть с собственно забойным цехом. Она открывает дверь в цех, и звук становится отчетливее. В большом продолговатом помещении темно, и Найя останавливается, не зная, где расположены выключатели. Внезапно ее пронизывает мысль: если парочка не имеет отношения к убийствам, то не может ли настоящий преступник прятаться где-нибудь здесь, в темноте? Тули́н старается прогнать эту мысль – ведь с чего бы ему здесь таиться, – и все же достает пистолет и снимает его с предохранителя.

Освещая путь фонариком мобильного телефона, она движется в сторону, откуда доносится звук, проходит мимо холодильных камер, в том числе и той, что приготовлена для Густава Хартунга. В некоторых помещениях совсем пусто, если не считать свисающих с потолка огромных крюков, но в большинстве из них свалены какие-то коробки и старый мусор.