– Такой смысл, папа?

– Смысл глубинной, с ключом-подсказкой последней строки: «Спи, подруга, лавиной вернуся». Я тоже, всё потеряв на свете, самое дорогое для меня, и Наташу, и Леру, хочу вернуться к своей потерянной надежде самореализации… Восстать из праха, через воспитание крутого азартного исследователя в лице дочки Надежды, тайн жизни и смерти, через прорыв в моделировании систем эритроцитов крови, новых подходов в лечение головного мозга, сердца, позвоночника со спинным мозгом, лёгких, всего организма при отражении атак вирусов и бактерий, проникающих в кровь… Ты же видишь, еле-еле оклемался после подстроенной мафией автокатастрофы… Но это не полноценное существование бывшего спортсмена, не хватает элементарно здоровья для свершения своих грандиозных планов и надежд… Творение стихов как настроев только поддерживают эмоционально и вообще дают опору… И ещё есть надежда на Надежду-дочку… – Брагин дернул щекой и отвернул голову, чтобы не показать ей набежавшие на оба глаза слезинки, мысленно добавил: «тебя поддержу в Америке раз боюсь за тебя здесь в родном Отечестве, моя нежная беззащитная девочка-деточка», но оттерев слезинки, повернулся и спокойно, бесстрастно добавил. – Ты должна опереться на мои изобретения и стихи мои… Наташа не понимала моих стихов, можно сказать, не любила…

– …Нет, любила…

– Это вряд ли, меня, конечно, в молодости, любила… А к стихам относилась скептически, хотела в зрелости из меня сделать механического робота, работающего на семью и зарабатывающего деньги, помогающего ей только в её повседневных суетных хлопотах, потому и пыталась сделать из меня на пороге защиты моей второй диссертации «кэколда», так что после этого у меня был единственный в мире читатель моих стихов, одна Лера… Ведь я, с аспирантских лет, врубившись в свои исследования, писал только в стол, не было свободного времени, чтобы бегать по редакциям и предлагать свои стихотворения… Не нужны мне были ни деньги, ни слава стихотворца, признание поэта… Писал по вдохновению души и только для исследовательского вдохновения, драйва в работе… Помнишь, не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать… Не для денег и дальше буду писать и обрабатывать старые стихи, что залежались в столе в виде записных книжек за много лет, что писались в поездах и самолётах под доброе вино, а для тебя, чтоб поддержать тебя, приободрить… Просто я поделюсь с тобой не только стихами, которые надо ещё оформить, издать малым тиражом, зато под моим одним именем… Но и развитием одной крутой идеи, которую мы с тобой обкатывали и моделировали на первых курсах твоего университета… Ведь тебе придётся в Америке лично обратиться к одному немецкому физику-электронщику, с которым я познакомился и по-дружески сблизился вовремя двух конференций Фриско, чтобы заинтересовать его и возглавляемую им фирму изготовлением микроприборов с S и N вольт-амперными характеристиками (вах) с датчиком-преобразователем температуры человеческого тела и крови в сосуде в электрическое питание… Это завтра с утра обсудим, главное, что ты принципе готова ехать вместе со своим шефом в американский центр, где будешь в полной безопасности… Этот немец – главное звено в цепочке рабочих контактов с моими бывшими аспирантами в Кремниевой долине, фирм-смежников… Потом вернёшься и защитишься, как карта ляжет, по своей специальности «Физиология человека и животных», на кандидата или сразу на доктора биологических наук… Всё от тебя зависит, с шефом вы уже многое запатентовали своих чисто биологических изобретений, а с немцем, классным электронщиком и моими аспирантами надо будет запатентовать и изготовить в Штатах то, что у нас ещё лет двадцать-тридцать материально произвести будет невозможно… Я немцу рекомендательное письмо напишу с выходом на моих аспирантов бывших… Немец, перебравшийся в Штаты на самую высокую позицию в ведущей американской фирме, высоко ценил мои работы по моделированию и наноэлектронным производствам, он когда-то предлагал присылать сына к себе, а я вместо сына с пробитой головой пришлю свою дочку с головой непробитой, зато умницы-модельера и с умелыми руками классного экспериментатора… Если вдохновишься на великие труды и отличишься на широком не паханном поприще, то мои порушенные надежды и мечты реанимируешь и прорвёшься к звёздам, Надежда Евгеньевна… И читай мои стихи, и пиши свои собственные, вместе со звучащей в тебе музыкой ты привнесёшь в свою прорывную мысль и организацию исследования, команд речи дополнительную меру чувства и ума, не определённые потребностями обыденного языка, серого быта и скучного бытийного существования… Помнишь, как мы с твоим братом в море заплывали перед его запуском в «Большую Науку», его я не сберёг, желал к тому же сделать, классным спортсменом, бойцом, сделать со здоровой, не пробитой бандитами головой своим многолетним соратником и продолжателем своего дела жизни, а тебя берёг, близко не подпускал к спорту, к бойцовским искусствам, к дальним азартным заплывам в море, понимай, как житейское море… У тебя никогда не будет пробита голова, как у брата, уже никогда не способного испытать интеллектуального блаженства, а ты сделаешь то, что твой родной брат и отец на земле и космосе не доделали…