– Нисколько. Больше не будет никаких жертв, поскольку кое-кто проткнул ему и легкие, и сердце.

– Но это же не…

– Дуня! Это был он, хорошо? Никто, я имею в виду весь наш чертов отдел, не верит в твое привидение! Кроме тебя, разумеется. Все остальные не сомневаются, что это Виллумсен. Мы сейчас стоим здесь и замерзаем с головы до пят только потому, что Слейзнер считает тебя сексуальной и мечтает вскочить на тебя.

Она поняла, что натворила, только когда услышала звук. Но было слишком поздно: дело уже сделано. Она возникла словно из ниоткуда на бешеной скорости. А поскольку все произошло спонтанно, это удивило ее в той же степени, что и Хеска.

Но не это было самым страшным.

Ее ладонь на его щеке.

Пошла кровь, и щека покраснела.

Взгляды, сказавшие все.

Самое худшее, что он был прав.

78

78

Малин Ренберг перевернулась с одного бока на другой. На движение, которое обычно занимало не больше секунды, из-за ее проклятого токсикозного живота на последних сроках беременности ушло минимум полторы минуты. Она не знала, сколько раз перевернулась. Во всяком случае, достаточно, чтобы испытывать депрессию и быть не в состоянии лежать спокойно больше пяти минут. Потом она начинала представлять себе гнойные пролежни и червей, и ей приходилось снова переворачивать свою тушу.

Малин не могла пожаловаться на палату, куда ее перевели по настоянию Фабиана. Во многих отношениях она была лучше предыдущей. Она была после ремонта, в ней висели картины и шторы, и имелся телевизор, который, разумеется, не был подключен. К тому же это была одноместная палата, и ей не надо было делить с кем-то туалет, что Малин не любила больше всего на свете. На работе, до того, как у нее начался острый токсикоз, она никогда не ходила в туалет, и будь у нее возможность, она бы, как Ингмар Бергман, потребовала бы отдельный.

Проблема заключалась в том, что она отчаянно скучала. С четырех часов, когда ее разбудили для измерения давления, Малин лежала без сна и не могла снова заснуть. И теперь, спустя почти три часа, так изнывала от скуки, что сомневалась, переживет ли еще пять минут без событий. Она уже представляла заголовки.

КРИМИНАЛЬНЫЙ КОМИССАР НА ПОСЛЕДНЕМ СРОКЕ БЕРЕМЕННОСТИ СКОНЧАЛАСЬ ПО ПРИЧИНЕ ТОСКИ

КРИМИНАЛЬНЫЙ КОМИССАР НА ПОСЛЕДНЕМ СРОКЕ БЕРЕМЕННОСТИ СКОНЧАЛАСЬ ПО ПРИЧИНЕ ТОСКИ

Если бы ей разрешили поехать домой! Почему нельзя лежать дома под капельницей и самой мерить давление раз в два часа, было выше ее понимания. Врач ничего не делал, кроме как приходил к ней раз в сутки. Если это можно назвать приходом. В действительности это было не больше едва заметного кивка и отдельных бормотаний, и потом он шел дальше к следующему пациенту.