– Вот так. Разве не лучше, признай?

Она хотела было кивнуть, но сделала над собой усилие и сдержалась. Меньше всего ей хотелось оказывать ему поддержку.

– А теперь я хочу поехать домой. Ты можешь это понять? Сейчас мне надо домой.

Хасс рассмеялся и сказал по-английски:

– Она говорит, что ей надо домой.

Двое других также начали смеяться, привязывая ее за ноги и за руки к кровати новыми ремнями.

– Какого черта вы от меня хотите? – И повторила по-английски: – Что вы от меня хотите?

– Оставьте меня с ней и начните осматривать дом, – по-английски велел им Хасс.

Мужчины кивнули и скрылись из комнаты.

– Что я хочу? – Он положил руку себе на грудь. – Извини, но кто к кому вторгся?

– Я же, черт возьми, понятия не имею, где я. Пожалуйста… – Она сделала усилие, чтобы не заплакать.

– Мы уже это проходили. Я хочу, чтобы ты ответила, есть ли здесь кто-то еще и чья машина стоит во дворе.

– Я же сказала, что не знаю. Я лежала в Южной больнице, и там на меня напала уборщица…

– Уборщица?

– Да, как раз тогда я поняла, что она проходит как обвиняемая по делу… – Малин прервала себя. Внезапно до нее дошло, как все взаимосвязано. – Я в посольстве, так ведь?

Мужчина коротко кивнул.

– Тогда, наверное, ты понимаешь, почему не можешь уехать домой. – Хасс повернулся к ней спиной и отошел, чтобы что-то взять.

– Но подожди, ты же не можешь просто так…

– Именно что могу. – Он повернулся с улыбкой и новым шприцем в руке. – И ты должна быть благодарна. Ты просто заснешь и даже не успеешь понять, что все кончено.

– А что с детьми? – Она больше не могла сдержать слезы. – Я же жду близнецов.