– Ты ходил на рынок, – рычал Абео. – Ходил в «Кхоса». Распространял ложь. Позорил меня. Позорил нашу семью.

– Мы…

– Я тебя проучу. – Удары посыпались на скулы, уши, глаза, рот и шею Тани.

– Перестань! – Монифа поднялась и поковыляла на кухню. Там должно что-то найтись…

– Долбаный сын шлюхи, – рычал Абео. – На этот раз я…

Монифа схватила первое, что попалось под руку, – утюг, которым она послушно гладила рубашки Абео и вещи его второй семьи. И пошла с ним туда, где Абео сидел верхом на ее сыне. Крови было столько, что, казалось, Тани умрет.

– Не смей! – закричала она, и этот крик как будто высвободил силу, о которой Монифа даже не подозревала. Она с размаху обрушила утюг на лоб Абео.

Тринити-Грин Уайтчепел Восток Лондона

У Деборы не было никаких дел в «Доме орхидей», поэтому, пересекая лужайку в направлении старой часовни, она придумала предлог. Она пришла для того, чтобы девочки, которых она фотографировала, выбрали, какой из их портретов она им подарит в благодарность за позирование. Но сначала нужно поговорить с Нариссой. Дебора надеялась найти ее в «Доме орхидей».

Когда утром Дебора спустилась в кухню своего дома на Чейн-роу, первое, что она увидела, был заголовок на первой странице «Сорс»: «ВОЗВРАЩЕНА!» Таблоид держал в руках один из гостей утренней программы Би-би-си. Отец смотрел передачу и, увидев, как она спускается по ступенькам с канталупой в одной руке и мускатной дыней в другой, сказал:

– Они вернули ее домой, ту маленькую девочку.

Объяснение было лишним, потому что следующий таблоид с заголовком «ПРОПАВШАЯ ДОЧЬ ВОЗВРАЩАЕТСЯ!» объяснял, кто был возвращен и кому. Болу и ее родители, счастливо улыбаясь, стояли на крыльце своего дома, Чарльз Акин пожимал руку одному из полицейских, которые привезли девочку домой.

Гости передачи обсуждали длину колонок в дневных газетах, посвященных этой истории. Длина впечатляла, как выяснила Дебора. Еще она поняла, что сюжет статей в разных газетах один и тот же, но подход может быть диаметрально противоположным: одни статьи были бесстрастными, ориентируясь на факты, другие – сенсационными. Вероятно, журналисты воспользовались словарем для поиска самых эмоционально заряженных глаголов и деепричастий.

Отец положил дыни на разделочную доску и взял нож.

– Похоже, самое лучшее случилось в конце дня, – сказал он и кивком указал на телевизор.

– Что ты имеешь в виду?

– Вчера арестовали ту женщину. – Он снова кивком указал на телевизор.

– Кого? Кого арестовали?

– Ту, которая давала интервью и говорила, что не отдаст девочку, пока родители не сделают то, чего она хочет.