Монифа не могла представить себя в таком месте, не говоря уже о детях. Когда она вышла из машины, то была поражена тишиной, которую нарушало только чириканье птиц и чей-то кашель, доносившийся из окна дома, перед которым остановился Нката. На ее вопрос, куда они приехали, сержант ответил, что это Челси. Монифа знала, что так называется футбольный клуб, и то лишь потому, что Тани был преданным фанатом «Тоттенхэма».

Сержант повел ее к одному из высоких кирпичных домов на углу улицы. Со всех трех сторон эркера первого этажа в оконных ящиках для цветов росла красная герань, а к крытому крыльцу вели четыре ступеньки. С одной стороны двери виднелась подставка под зонтики, круглые ручки которых свидетельствовали, что жильцы дома не опасаются, что зонтики стащит идущий по тротуару вор.

Сержант постучал в дверь латунным молоточком, но никто не отозвался на стук. Он нахмурился, и Монифа почувствовала, как удары сердца отдаются у нее в висках. Ей в голову не приходила мысль, что Абео найдет детей здесь – с таким же успехом их можно искать на Луне, – но тот факт, что они могут оказаться в другом месте, испугал ее. Ладони сразу стали влажными, на верхней губе выступили капельки пота.

Ни повторный стук, ни звонок в дверь не вызвали никакого отклика, и тогда сержант сказал Монифе следовать за ним. За углом, на перпендикулярной к фасаду дома улице они нашли калитку. Из-за нее доносились лай собаки и радостный детский голос.

– Ты должна дать ей угощение, Софи, а то она не принесет его назад.

Симисола. Монифа схватилась за ручку калитки и толкнула ее. Калитка открылась. Они были там: Симисола, Тани и фигуристая черная девушка в нескромной одежде: синие джинсы, обрезанные у верхней части бедер, хлопковая блузка без рукавов и с вырезом, демонстрирующим пышную грудь.

Маленькая длинношерстная собака, похожая на сосиску, бегала между этой девушкой, Софи, и Симисолой. За ними наблюдали, развалившись в шезлонгах, Тани и белая леди с шапкой огненно-рыжих волос.

Именно она заметила Монифу и сержанта, причем сразу стало понятно, что они с Нкатой знакомы.

– Уинстон! Привет, – сказала она, вставая.

– Вот, привел гостя, – ответил тот.

Девочки оглянулись. Симисола выронила мяч и бросилась к Монифе.

– Мамочка! Мамочка!

Монифа раскрыла объятия и почувствовала, как прижимается к ней тело дочери. Потом протянула руку Тани, и он подошел к ней. Синяки на его лице, оставленные отцом, еще не сошли. Монифа погладила его по щеке, чувствуя, как все вокруг расплывается от слез.

– Я Дебора Сент-Джеймс, – сказала белая леди и с улыбкой прибавила: – Что-то подсказывает мне, что вы миссис Банколе.