Теперь и она, и Пеннелли наблюдали за Гильтине, которая стояла на цыпочках, в экстазе раскинув руки. Казалось, женщина вот-вот забьется в эпилептическом припадке. Затем она упала на колени и закрыла уши своими кошмарными забинтованными руками.

Дарья поняла, что ей выпал единственный шанс на спасение. Откатившись по ковру к коридору, она поползла вперед. Если добраться до входной двери и каким-то образом ее открыть, возможно, ее увидит какой-нибудь прохожий. Лучше броситься в канал, чем снова попасть в лапы чудовища. Но не успела она проделать и половины пути, как рука Гильтине схватила ее за щиколотку и потащила назад. Дарья попыталась сопротивляться, упираясь в пол локтями, коленями и подбородком, но только сломала себе резец.

Не обращая внимания на ее жалкие попытки вырваться, Гильтине затащила ее в гостиную, приподняла и почти нежно заключила в объятия, а потом поднесла к ее шее рыбный нож и перерезала ей горло.

Пеннелли увидел лезвие, углубляющееся Дарье под подбородок, раскрывающуюся, подобно второму рту, рану. Он увидел то, чего не ожидает увидеть никто, – внутренности женщины, с которой он спал, трахался, ел и ругался. Ее перерезанную трахею, из которой вырвалось нечто вроде отрыжки, мускулы, позвонки, корень языка. А потом ковер залила кровь. Связанные скотчем ноги Дарьи колотились, как хвост русалки. Она билась все слабее, и наконец Гильтине выпустила тело и склонилась над мужчиной. Пеннелли смотрел на нее безумным взглядом, в котором смешались гнев, ужас и страдание. Будь он способен выразить свое чувство, оно бы выжгло весь мир.

Но такой возможности ему не представилось.

5

5

Данте проснулся на рассвете, но был настолько заторможен, что ему понадобился целый час, чтобы войти в комнату и принять душ. Обнаружив, что он оставил окно в ванной настежь распахнутым и температура снизилась до уровня ледникового периода, Коломба выругалась и ограничилась тем, что почистила зубы. После этого она спустилась на завтрак в гостиничный ресторан, в то время как Данте завтракал в машине с поднятыми дверцами, сделав себе кофе в подключенной к гнезду прикуривателя электрической кофеварке.

Он привез с собой банку кофе «блэк айвори», который потеснил в его сердце даже «копи-лувак», хотя у этих сортов было много общего. «Лувак» представлял собой полупереваренные мусангами кофейные зерна, а «блэк» – зерна арабики, которые собирались из испражнений проживающих в природном заповеднике слонов. Данте пришлось взять на душу непростительный грех, заранее перемолов их перед отъездом, но он старался как можно реже открывать банку, чтобы не выдохся аромат. То ли из-за воды, то ли из-за непривычной кофеварки кофе вышел не таким, как ему хотелось: фруктовые и цветочные нотки были довольно стойкими, а вот животный привкус почти исчез. Тем не менее Данте выпил четыре чашки, закусывая печеньем с отрубями.