— Хорошо, — ответила я. — Только приму быстро душ.

Я оглядела заведение, которое выбрал Макс. Очень уютное, с большим количеством пальмовых растений. Этакая экзотика в Москве, очень душевно. Я уже присмотрела столик у окна, как у меня за спиной выругался Максим:

— Черт, они тут что делают?

Он потянул меня за руку к выходу, но резко остановился от оклика:

— Макс, дорогой.

Я обернулась на женщину. Высокая, статная брюнетка за сорок выглядела очень эффектно. Я скосила недоуменный взгляд на Макса. Он, навесив на лицо обворожительную улыбку, направился к ней, не отпуская моей руки.

— Мама, что ты тут делаешь? — осведомился он у женщины.

Мама? Только этого мне не хватало. Блин, Саша, ты даже в кафе не можешь нормально сходить, что бы не найти приключения на свой филей. Блин.

— Вчера вернулись, и ещё не успели тебе сообщить. Представишь свою спутницу?

Она оглядела меня с ног до головы и презрительно поджала губы. Вряд ли она действительно хотела со мной знакомиться. Вероятнее всего, ей просто было любопытно с кем шляется ее сын. Нет, такое может произойти только со мной: пойти с мужчиной в кафе и нарваться на его родительницу.

— Знакомься, это Александра. Саша, это моя мама Феодулия Марковна.

Феодулия? Это очередной прикол Макса? Я осторожно покосилась на него, стараясь не рассмеяться.

— Смешно? — презрительно скривилась мать Макса.

В ее взгляде читалось отвращение и явное нежелание знакомиться со мной. Единственное что ее останавливало, так это то, что я стояла за руку с ее сыном. В любом другом случае она бы даже не взглянула на меня.

— Нет, — холодно ответила я.

— Саша, а это моя бабушка Перпетуя Арнольдовна. Бабушка, это Саша.

Я перевела взгляд на женщину, которая сидела за спиной матери Макса и, не обращая на нас никакого внимания, с удовольствием поглощала эклер. При взгляде на нее знакомиться расхотелось уже мне. Я громко икнула и во все глаза уставилась на старушку. Ей было около семидесяти лет, но она явно ощущала себя на шестнадцать.

На голове у бабушки был высокий зелёный ирокез, обрамлённый свисающими синими дредами. В ушах я насчитала девять серёжек, а на лице две: у бабушки Макса были проколоты бровь и нос. Сама она была одета в косуху, под которой виднелся черный топ и оголенный живот. Я ещё раз икнула и взглянула на Макса. На языке вертелся вопрос: из какого дурдома она сбежала? Останавливало меня только чувство самосохранения. Неизвестно на что способна Перпетуя Арнольдовна. Краем глаза я подметила биту, прислоненную к стулу старушки, и попятилась назад.

— Чудесные эклерчики. Максик, не держи девочку. Садитесь и отведайте лакомство, — она улыбнулась нам белоснежными зубами и я икнула в третий раз. — Никуда твоя девушка не сбежит.