Я опускаю взгляд на бриллиант на пальце. Его размеры кажутся несколько пафосными, но, глядя на него, я вижу только любовь в глазах Колина, когда он подарил мне его на рождественском корпоративе. Не успеваю я ответить, как к нам подходит юная официантка, чтобы принять заказ. Я залпом выпиваю чай со льдом и, не в силах противостоять, поднимаюсь из-за стола и говорю Мелинде, что мне нужно отлучиться в уборную.

Добрых десять минут я рассматриваю стены, каждый взгляд на Шона причиняет страдания. Внешностью он пошел в мать, а телосложением и улыбкой – в отца.

На стенах висят годы моей первой любви: от младшей лиги до его выпускного, снимки семейных праздников, которые они многие годы здесь устраивали. Я ищу последние фотографии и не нахожу, зная, что где-то в ресторане они есть, а еще проклинаю тот факт, что легко себя обнаружу, если их найду. Я и бровью не повела, когда Тобиас сообщил, что Шон женился, но почувствовала боль. И теперь от осознания свербит в груди.

У Шона жена и двое детей. Он женился. Живет дальше, как и должно быть.

Я за него счастлива. И немного ревную.

Звучит двулично, но правда ревную. Просто хочу помнить время, когда он был моим. Это мое право – не знать, насколько он сейчас счастлив.

Какими бы незаурядными ни были наши отношения, у нас было что-то хорошее, пока все не пошло прахом. Я любила Шона, пока у меня его не забрали.

Сны, в которых он в главной роли, порой самые невыносимые. Моя любовь к нему была чистой и незапятнанной. Я не знаю, как измерить любовь. Знаю лишь, как любить их каждого по отдельности. Но любовь к Тобиасу слишком сложно отделить от любви к любому другому мужчине. Мое презрение к нему перекрывает все остальное.

Я оглядываю еще одну стену, просто чтобы принять неизбежное, и ничего не нахожу. Возможно, будет лучше их не видеть.

Старые раны саднят, когда я мою руки и возвращаюсь к Мелинде, обедая с ней с комом в горле.

Я – тварь.

Мне нельзя здесь находиться.

Но не могу заставить себя уйти. Поэтому, ковыряясь в еде, слушаю болтовню Мелинды, а когда мы рассчитываемся, ком в горле превращается в валун. За спиной кассира снимок мальчика с карими глазами, доставшимися от его отца. Он красив, и я пялюсь на него столько, сколько кажется приличным. Как только мы расплачиваемся, на улице я вырываюсь из объятий Мелинды, обещая оставаться на связи, и вовремя ловлю первую слезу шарфом.

Подойдя к машине, вижу стоящего возле нее Райана. Его руки скрещены на груди, а глаза цвета океана смягчаются, когда я приближаюсь к нему. Я знаю, что лицо испачкано тушью, и не тружусь скрыть блестящие в моих глазах слезы. Райан подходит ко мне и медленно поднимает шарф, чтобы помочь вытереть пятна с лица.