О, черт!

Никогда не видела его таким злым. В ужасе поворачиваюсь к Джеку.

– Господи, уходи!

Джек, белый как полотно, поворачивается и тащится к темному коридору, который ведет к выходу. Я судорожно сглатываю, когда он оказывается рядом с дверью, и радуюсь разливающемуся по венам виски, останавливающему мою дрожь. Тобиас подходит и выбивает из моей руки стакан, который я подношу к губам. Он ударяется о край стола и разбивается, разлетаясь на осколки у моих ног, янтарная жидкость выплескивается на юбку. И тогда я понимаю, что бар опустел, а музыка выключена.

– Я так понимаю, ты не в настроении потанцевать?

– Я велел тебе уезжать.

– Да брось. Давай лучше отпразднуем. Мы деловые партнеры.

– Мужик, какого хрена! – восклицает Эдди, осматривая свой раскуроченный бар, и поднимает столик.

Тобиас меряет меня взглядом, в котором нет ни капли сострадания к Эдди и его пугающе обновленному бару.

– Тебе нужно уехать. Больше я просить не стану.

– Или что?

– Перестань вести себя как ребенок, Сесилия.

– Вообще-то это ты ведешь себя как ребенок. Я же пришла сюда выпить.

– Что тебе надо?

– Правду! Я хочу знать правду! Хочу знать, что случилось!

У него дергается подбородок, а едкий взгляд расщепляет меня до молекул.

Я поднимаю бутылку, предлагая:

– Уверен, что не хочешь выпить?

Он выбивает ее из моей руки, и бутылка присоединяется к груде мусора на полу.

– Да, я помню, что ты больше любишь джин, но это было неуместно. – Его лицо остается каменным. – Боже, Тобиас, я просто хочу поговорить.