– Услышь меня. Услышь меня, пожалуйста. Я не виню тебя в смерти Доминика. Я виню его. И виню себя за то, что мои действия привели к такому исходу. Ты права. Я хотел все сделать по-своему. Хотел, чтобы твой отец страдал, а в результате лишился брата, последнего члена моей семьи. Единственный, кого я никогда не смогу простить, – это я сам.

– Тобиас, ты не можешь так жить.

– Эти подонки предали нас из-за денег. Понимаешь, из-за денег, Сесилия. А я тот, кто впустил их в наши ряды, потому что они были необходимым злом.

– Ты не несешь за это ответственность.

Он качает головой.

– Мы стали излишне самоуверенными. Доминик тоже слишком злоупотреблял властью. Я с головой увяз в деловых вопросах, поисках своего отца и… – Он многозначительно смотрит на меня.

– Во мне.

Тобиас опускается передо мной на колени.

– Знаешь, в каком-то смысле ты была права. Мы кучка детишек, которые вместе построили крепость, но не научились ею пользоваться. Мы были не готовы.

Вот она, правда. Правда, о которой я умоляла, правда, которую вслепую проживала вместе с ним. Правда, которая делает его свободным и избавляет от меня.

И это осознание парализует. Тобиас внимательно на меня смотрит, пока я все перевариваю.

– Спасибо. – Я тянусь к нему, но он отдергивается, встает и выжидающе на меня смотрит. Он выполнил свою часть сделки. Тобиас не произносит вслух, но я знаю: он хочет, чтобы я выполнила свою.

– Ты действительно этого хочешь? Хочешь, чтобы я уехала? Хочешь выкинуть меня из своей жизни?

– Ты слушала, что я говорил?

– Каждое слово.

– Тогда ты должна бросить попытки остаться. Ты должна бежать.

– Так бы и сделала, если бы ты не опустил основную часть своей истории.

Тобиас хмурится и качает головой.

– Не надо.

– Мы. Это лучшая часть. Наша часть. – Я иду к нему, и он отходит. – Покажи мне, что сказать, как поступить.