– Ответь на мой вопрос.

Она бросает на меня косой взгляд и говорит резким тоном:

– Хочешь узнать всю правду или получить быстрый ответ?

– Как ты могла? Как ты могла убедить меня в том, что он не хотел меня?! Как он мог?!

– Потому что так было безопаснее.

– Думаешь, он тебя любил?

– Я знаю, что любил, и тебя тоже.

– Он не участвовал в нашей жизни столько лет! Относился к тебе как к ничтожеству, ужасно с тобой обращался. Ты называешь это любовью?

– Я называю это карой. Сядь, Сесилия.

Я подхожу к ней и вижу в ее глазах отблеск прошлого, взглядом она умоляет меня ее выслушать.

Я сажусь на один из стульев, между которыми стоит небольшой столик, и беру ее бокал.

– Ладно. Говори. И клянусь Богом, мама, если что-нибудь упустишь, этот разговор будет последним.

Я замечаю ее слабую страдальческую улыбку.

– Ты во многом на него похожа. Такие же выразительные и вместе с тем пронизывающие глаза. Но ты не умеешь скрывать свои чувства. У тебя слишком большое сердце, поэтому ты красивая и любящая девушка, сколько бы боли это тебе ни приносило. Мне нравится думать, что в тебе я вижу себя.

– Я не считаю это благословением. Я совсем на тебя не похожа.

– О, детка, ты очень на меня похожа. Любишь слепо и безрассудно, и нет никакой возможности помешать тебе испытать это на собственном опыте. Когда ты была маленькой, я поняла, что ты переняла мое сердце и помешать тебе любить невозможно, ведь ты создана для любви. Невозможно предостеречь тебя от разбитого сердца. Думаешь, я не замечала в тебе изменений? Думаешь, когда я смотрю на тебя, то не вижу, как безвозвратно изменила тебя любовь? Я поведала тебе об этом сердце задолго до того, как ты его отдала.

– Не приписывай себе родительские заслуги за последние семь лет.

– Я заслужила эти слова. И даже хуже. Но от той судьбы меня спас твой отец.

– Расскажи.

Она тушит сигарету и поворачивается ко мне.