Он ударяет меня по голове раз, другой, а потом наступает темнота.

Глава двадцать шестая

Глава двадцать шестая

Сознание возвращается ко мне очень странным путем.

Ты знаешь сны, в которых тебе не по силам даже самые легкие физические задачи? Ты пытаешься убежать от опасности, но каждый шаг тебе приходится делать, словно в толще влажного снега по бедро. Я хотел двигаться, бежать, спасаться, но я был прикован к месту, словно все мое тело налилось свинцом.

Я с трудом открыл глаза и понял, что лежу на спине. Вижу трубы, открытые балки. Потолок в старом подвале. Я стараюсь оставаться спокойным, сдержанным, не делать необдуманных движений.

Пытаюсь повернуть голову, чтобы оценить обстановку. Но не могу.

Я совсем не могу пошевелить головой. Ни на дюйм. Мой череп словно зажат в тисках. Я делаю еще попытку, напрягаюсь. Ничего. Ни на кроху. Пытаюсь сесть. Но я привязан к какому-то столу. Руки прикручены к бокам. Ноги прочно связаны.

Я не могу пошевелиться. Я совершенно беспомощен.

Сиплый голос Ривза произносит:

– Ты должен сказать мне, где находится пленка, Нап.

Разговора здесь не получится. Я понимаю это сразу же. И потому, не говоря ни слова, я кричу, зову на помощь. Кричу изо всех сил. Продолжаю кричать, пока он не засовывает кляп мне в рот.

– Бесполезно, – говорит Ривз.

Он что-то делает и при этом напевает себе под нос, но я не могу пошевелить головой, чтобы увидеть. Я слышу, как поворачивают кран, кто-то наполняет ведро или что-то. Потом кран выключается.

– Ты знаешь, почему морские котики исключили пытку утоплением из программы своей подготовки? – спрашивает Ривз и, поскольку я молчу – у меня же кляп во рту, – отвечает сам: – Практиканты так быстро сдавались, что это было вредно для их боевого духа. Рекруты ЦРУ держались в среднем около четырнадцати секунд, после чего просили инструктора прекратить.

Энди Ривз стоит надо мной. Я смотрю на его улыбающееся лицо и вижу: ему это нравится.

– Мы тоже играли в полную психологическую игру с задержанными – его с повязкой на глазах вели вооруженные охранники. Иногда мы подавали ему надежду и добивались успеха. Иногда мы давали ему понять, что надежды нет. В зависимости от субъекта играешь с ним по-разному. Но сейчас у меня нет времени для всех этих театральных представлений, Нап. Я переживаю из-за Дайаны, но то была не моя вина. Так что мы идем дальше. Ты уже привязан к столу. Ты уже знаешь, что все это кончится очень плохо.

Он подходит к моим ногам. Пытаюсь следить за ним взглядом. Стараюсь подавить панику. Слышу какой-то треск и понимаю, что стол, на котором я лежу, начинает наклоняться. Я думаю, может быть, мне удастся соскользнуть со стола, пусть даже встать на голову, но я привязан так прочно, что сила тяжести не сдвигает меня ни на дюйм.