В коридор выходило четыре или пять дверей, но все они, кроме одной, были закрыты, и из-за них не доносилось не звука. Я пошел по коридору, половицы заскрипели у меня по ногами. «Прямо как на Новинском», – подумал я и заглянул в единственную открытую дверь. Это была просторная комната, что-то вроде гостиной или столовой. Слева я заметил большой обеденный стол, одним боком придвинутый к стене. Рядом высился старинный буфет со стеклянными дверцами, в котором вперемешку были свалены посуда, книги и какие-то непонятные приборы. С потолка свисала тяжелая золоченая люстра с хрустальными подвесками. Паркет, когда-то очень хороший, потемнел и рассохся так, что между досками образовались широкие черные щели…

– Алексей, полагаю? – спросил уже знакомый мне голос.

Я обернулся и увидел в глубине комнаты, в небольшом эркере мужчину. Это был высокий худой старик с бледным, чисто выбритым лицом. Седые волосы, начавшие уже редеть, но пока еще довольно густые, были аккуратно зачесаны назад и даже как будто слегка набриолинены. Крутой высокий лоб переходил в крупный нос горбинкой. Рот невыразительный, с бледными тонкими губами. Зато подбородок – мощный, выпирающий, настоящий триумф воли! Но самым замечательным в облике старика были его глаза. Синие, удивительно ясные, они, как два живых существа, глубоко сидели в маленьких пещерах глазниц. Взгляд их был пытливым и как будто немного насмешливым. Я внимательно вглядывался в старика, стараясь найти в нем признаки столетней старости. И не мог. Ну разве что кожа на шее сморщилась и немного обвисла. Но все равно я не дал бы ему больше семидесяти. Ну, семидесяти пяти! Мною вновь овладели сомнения: а вдруг это никакой не Кончак? Одет старик был в свободный домашний свитер синего цвета и темно-серые брюки. Из-под свитера выглядывала свежая белая рубашка без галстука. На ногах у старика были черные, до зеркального блеска начищенные туфли.

– Борис Ростиславович?

– Да, это я, – ответил старик. – Проходите.

Скупой приглашающий жест. Пальцы длинные и тонкие. Я шагнул в комнату.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал старик. – Вон там, сзади вас – стулья.

Я обернулся и увидел, что у стены рядом с дверью отдельно от стола выстроились в ряд четыре старинных стула с гнутыми ножками и мягкими сиденьями. Шелк, которым они были обиты, малость засалился, но дырок нигде не было видно. Я взял один из стульев и поставил его в центре комнаты, поближе к старику. Тот вышел из своего эркера и сел в кресло с жесткими деревянными подлокотниками. Мне показалось, что я где-то уже видел эту прямую спину и неторопливую, уверенную походку.