— Олег, не делай глупостей! — Родион заходил во двор в немедленной готовности выстрелить. — Выходи, спокойно поговорим.

Он смотрел на машину, из-за которой в любой момент мог выскочить Загорбков, но краем глаза заметил, как шевельнулась занавеска в окне дома. Тут же отворилась створка, по глазам проскакал солнечный зайчик, но Родион все же заметил ствол пистолета, направляемый на него, и повернул оружие в ту сторону. В тот же момент из-за машины резко поднялся Загорбков с пистолетом в руках. Но Маша тоже была готова произвести выстрел. А огневая подготовка у нее на высоте, и, главное, выучка не подвела. Да и Родион не промазал.

Загорбков собирался стрелять наверняка, поэтому держал пистолет в обеих руках. Одна рука сжимала рукоять, а другая поддерживала ее снизу. Пуля прострелила ему пальцы обеих рук, пистолет полетел на землю, Окороковой осталось только надеть на парня наручники. А Родиону пришлось заходить в дом, там он и нашел человека, который собирался, но так и не успел выстрелить в него. Он сидел на полу, спиной опираясь о железную кровать, и большими от удивления глазами смотрел на Родиона. Пуля раздробила ему ключицу, но почему-то отказало все тело. Раненый мог только крутить головой и хлопать глазами.

Из раны текла кровь, но Родион не торопился оказывать ему помощь. Сначала заглянул в смежную комнату, где мог прятаться третий преступник. Но там никого не нашел.

В шкафу он обнаружил несколько чистых наволочек, одну наложил на рану поверх одежды, а вторую, разорвав, свернул в жгут, им и затянул повязку. Лучше что-то, чем ничего.

— Где Гуляев? — спросил он.

Задержанный хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Тогда Родион заглянул в погреб — пусто. Похоже, Гуляева и Еремичеву действительно убили. За такое скотство полагалась смерть без суда и следствия, но Фомин все же позвонил в «Скорую помощь».

Загорбков, изнывая от боли, «нянчил» свои руки, скованные спереди наручниками. Один палец ему отстрелило совсем, огрызок болтался на кожице, другой всего лишь зацепило.

— Кто Никишина убил? — слегка сгущая краски, допытывалась Маша.

Отстреленный палец ее ничуть не волновал. И вид крови нисколько не смущал.

— Дружок уже признался, — с усмешкой сказал Родион, бросив Загорбкову чистую наволочку.

Руки у парня хоть и скованы, но наволочку он удержать мог. Как и приложить ее к отстреленному пальцу.

— Он и в Никишина стрелял, и в Смальцева.

— Как я мог в Смальцева стрелять? Я в это время на терминале был! — рыдая, проговорил Загорбков.

— А у меня работа простая, мне сказали, я записал. — Родион обвел пальцем вокруг уха.