Монти закрыл глаза и запустил руку в волосы.

– Понятия не имею, – честно ответил он. – Кто-то из них. Хэнк, что же мне делать?

Хэнк надолго погрузился в молчание.

Монти ждал.

Наконец Хэнк заговорил, медленно и очень тихо:

– Думаю, мы не можем ждать, Монти. Не знаю, что это за свиток, но в нем явно скрыта великая сила. Чем бы это ни было и что бы о нем ни рассказывали, сила эта существует, и она чрезвычайно опасна. Роджер уже мертв. Мы должны покончить со всем этим до того, как за свиток возьмутся эксперты. Для начала подумай вот о чем: вряд ли епископ, или кто он там есть, позволит экспертам прикоснуться к нему. Его задача – купить свиток и уничтожить его, чтобы никто никогда не узнал о его содержании: ни один эксперт, ученый, простой обыватель и, самое главное, ни один прихожанин.

– А что с Гарреттом? Что он думает о свитке и чего хочет? – спросил Монти.

– Не знаю, кто он такой, но у меня есть безумная мысль на этот счет. Может, конечно, я совсем сбрендил. Гарретт хочет заполучить свиток, чтобы пересмотреть приговор истории.

– И что нам делать? – снова спросил Монти, ловя взгляд ясных голубых глаз Хэнка.

– Объяви всем, что готов встретиться с ними в доме Роджера и провести там аукцион. Только для троих.

– Но у меня же нет адресов и телефонов, – напомнил Монти.

– Зато есть колонка объявлений в «Таймс», – просто сказал Хэнк. – И потом, они могут выяснить по своим каналам. Странно, правда, что они промахнулись и стали искать свиток не там, где нужно.

– В смысле? А, ты… о доме Роджера? Ну да, почему они отправились туда? Почему убили его? Ведь он знать не знал об этом свитке!

– А на коробке со свитком стоял его адрес?

Перед мысленным взором Монти тут же возникла этикетка на коробке.

– Да, точно. Его адрес…

– Вот тебе и ответ. В тот момент они не сообразили, что Роджер был болен и в магазине не появлялся. Решили, что он взял свиток домой.

– Но как они вообще пронюхали о свитке? – допытывался Монти.

– Тут мне ответить нечего, – развел руками Хэнк. – Я не верю в привидения из твоих рассказов. Правда, в привидениях нет ничего сверхъестественного: все можно объяснить фактами или игрой больного воображения. Но я признаю, что существуют вещи, которые я не в силах объяснить. И еще я допускаю, что это может быть связано со злом… С необычным злом, воплощенном в чрезвычайно могущественном человеке. И проявления этого зла нам пока непонятны.

– Вот спасибо, – язвительно пробурчал Монти. Может быть, даже чересчур язвительно – слишком уж он был напуган. Но Хэнк пропустил сарказм мимо ушей.