– Чем могу помочь? – спросила она.

Я рассказал о смерти отца и о том, что мама отдала его библиотеку в «Гудвилл». Пояснил, что среди прочих должна быть коробка с книгами, написанными отцом, но не упомянул об их редкости и вероятной ценности. Не стал я говорить ни об убийстве Лу Каледонии, ни о признании Мэри Энн Комптон. Пэтти незачем было это знать.

Она слушала меня с каменным лицом, и я чувствовал, что мои слова не достигают цели, отскакивают, будто стрелы от кирпичной стены, не оставляя ни царапины. Но я продолжал рассказ в надежде, что чем больше она узнает, тем скорее поймет меня.

Когда я закончил, Пэтти ненадолго задумалась, после чего ответила:

– По правде говоря, мы не разрешаем просматривать пожертвованные книги, пока не отсортируем их. Это обычно занимает несколько дней, и всегда находятся желающие взглянуть на книги прежде, чем они окажутся на полке.

– Ясно, – сказал я.

На самом деле я с трудом это понимал. Неужели есть люди, которым столь не терпится заполучить товары из «Гудвилла»?

– Нередко случается, – продолжала Пэтти, – что семья отдает нам ненужные вещи, а потом какой-нибудь родственник является, желая получить их обратно. Раз в неделю как минимум.

– Понимаю, но…

Я не знал, что еще сказать. Я изложил свои доводы, и теперь все зависело от Пэтти. Похоже было, что она собиралась отправить меня восвояси.

– Говорите, ваш отец написал вестерн? – внезапно спросила она.

– Да.

– Гм, – хмыкнула Пэтти. – Мой дед обожал вестерны. Даже когда я приезжала в гости, он постоянно сидел в кресле и читал Луиса Ламура или Зейна Грея. И еще кого-то. Такого, популярного.

– Макса Брэнда? – предположил я.

– Точно. – Пэтти на секунду задумалась, и я решил, что это хороший знак.

Быть может, она вспомнила, как в детстве играла в куклы или рисовала в доме бабушки с дедушкой, пока бабушка готовила на кухне, а дед сидел в кресле, увлеченный лихим повествованием о перегоне скота, перестрелке или потасовке в салуне.

– Ну так что, – наконец спросил я, – можно мне взглянуть?

Пэтти пришла в себя.

– Валяйте, – сказала она. – Только никому не говорите, что я вам разрешила.