Но здесь, в тихом дворике посреди Бичвуд-каньона, старый Голливуд не только сохранился, но и процветал. Пахло абрикосами, из каньонов доносились приглушенные звуки. Ни гула клаксонов, ни скрипа тормозов. Лишь далекое «динь-динь» колокольчиков в чьем-то окне. На пороге здешнего бунгало нетрудно было представить Норму Ширер[35] в пеньюаре, с шейкером в руках.

– Здесь чудесно! – прошептала Пенни, стуча каблучками по мексиканской плитке. – Я сниму бунгало.

– Вот и отлично, – сказала миссис Сталь, хозяйка.

Спрятав банковский чек Пенни в отвисший карман атласного халата, она вручила ей тяжелую связку ключей.

От влажного, насыщенного пыльцой воздуха сладко болело сердце. Здесь с любой точки виден знак Голливуда, а это что-нибудь да значит.

Это жилье Пенни обнаружила случайно, шагая из «Карнавальной таверны» после трех виски с содовой.

– Каждого из нас предавали, – сочувственно проговорила официантка, захлопывая счетницу. – А по счетам мы как платили, так и платим.

– Меня не предали, – возразила Пенни.

Мистер Д. все-таки позвонил в бар, и старшая официантка вызвала Пенни в душную телефонную будку. Не успела Пенни отцепить юбку от дверных петель, как мистер Д. оглушил ее новостью. Сегодня он не придет. И вообще никогда не придет. Причин множество: плотный рабочий график, высокие требования студии, неудачные переговоры с Союзом кинематографистов… Когда он дошел до жены и шестерых детей, Пенни отодвинула трубку от уха и больше не слушала.

За стеклянными дверями будки виднелась длинная гирлянда мигающих фонариков в витрине бара. Пенни вспомнила о ночнике, который был у нее в детстве: от него по стенам комнаты скакали лошадки.

Благодаря этим фонарикам «Карнавальная таверна» была видна за несколько миль. Вблизи они выглядели занятно. На каждом полустертый клоун – старье, без претензий на гламур. Интересно, давно здесь эти фонарики? Посетители их еще замечают?

Пенни думала о фонариках, слушая мистера Д., в хриплом голосе которого звучали логика, безапелляционность, даже скрытая агрессия. Под конец он заявил, что это безумие должно закончиться и что Пенни, конечно же, с ним согласна. «Ты была вкусной конфеткой, но теперь тебя пора выплюнуть».

Чуть позже Пенни спускалась по крутой рампе, которая начиналась у бара, фонарики раскачивались на ветерке из каньона. Она шла и шла и в итоге набрела на Кэньон-Армс, скрытый за живыми изгородями, разросшимися настолько, что хоть прячься в них. От сильного запаха жасмина Пенни чуть не разрыдалась.

– Вы наверняка актриса, – проговорила миссис Сталь, ведя ее к бунгало номер четыре.