– Вы очень добры, месье.

И вот наконец Бэзил остался наедине с преподобным Макберни.

«Ох, и долгий же путь я проделал ради встречи с тобой, скотина шотландская! Ну-ка, давай посмотрим, что за секреты ты прячешь в загашнике».

Рукопись Макберни, на листах формата тринадцать на шестнадцать дюймов, хранилась в украшенной лентами ветхой папке, на которой вычурным почерком был выведено: «Путь к Иисусу». Бэзил обнаружил ее почти сразу, в секции с пометкой «1789». Он аккуратно перенес находку на стол, где она явила взору свои сокровища. Исписанные круглым почерком служителя Господа страницы изобиловали завитками и петлями. Коричневые чернила успели поблекнуть, но письмена, выведенные по каллиграфической моде восемнадцатого века, читались легко, свидетельствуя об умелости и ловкости своего создателя, у которого каждая буква становилась самостоятельной композицией; более того, он наклонял перо, утолщая или утончая штрихи, выстраивая из них живописные каскады. Восхищали даже знаки пунктуации, безошибочно расставленные запятые и (более многочисленные) полуточия: все точки сделаны с одинаковым нажимом, изгиб и длина запятых неизменны. Истовой любовью к Всевышнему – вот чем дышали эти искусно выведенные строки. Все существительные начинаются с прописных; «S» и «F» так похожи, что их различит лишь почерковед; повсюду нулевая редукция с апострофами, словно автор хотел облегчить себе работу; там и сям «ye» вместо «the» – распространенная в ту эпоху замена. Не слова, а придворные франты в напудренных париках, пышных крахмальных воротниках, шелковых чулках и бальных туфлях, выписывающие пируэты на странице.

К восхищению, однако, примешивалось чувство гадливости. Сливочная глянцевая бумага была запятнана не то вином, не то чаем – или чем там еще утоляли жажду духовные особы в восемнадцатом столетии? Попадались кривые строчки и даже неряшливо исписанные страницы, будто временами на автора находило затмение – а может, пьяный угар, ведь Макберни, как известно, на склоне лет не сделался трезвенником.

Еще болезненнее выглядели рисунки. Как утверждала посвященная «Пути к Иисусу» статья в «Сокровищах Кембриджской библиотеки», преподобного временами охватывал иллюстраторский зуд. Нет-нет, он не рисовал вагины, голых мальчиков, блудниц, задравших юбки, или грешащих с коровами пейзан. Свою похоть Макберни выражал не столь откровенно. Но этот тип явно запал на Иисуса. Он никак не мог угомониться, разрисовав половину страниц. На нижнем поле – гирлянда крестов, справа и слева – косяки ангелов, вместо колонтитула – длань Господня, тянущаяся к руке Адама: неуклюжее повторение знаменитой римской фрески. Иногда появлялся сам дьявол, рогатый и двусмысленный, изображенный скупыми штрихами, без упора на коварство и зломыслие Люцифера. Поневоле заподозришь, что это последнее служение Господу было преподобному не в радость, а в тягость.