— Ну как, все в порядке? — спросила она ласково. Глянула на соседние кровати, потом снова на меня. — Все ничего, а, Мод? Позабавились, да? Всем нам тут время от времени нужно встряхнуться, не то с ума сойдем ...

Я отвернулась к стене. Думаю, она еще следила за мной. Но мне было все равно. Все мне теперь стало безразлично. Прежде я была постоянно на взводе. Только и думала что о побеге, и вот где оказалась в результате. Теперь же миссис Саксби с мистером Иббзом, Джентльмен и даже Мод казались мне далекими и расплывчатыми, словно в тумане. Словно мысли мои окутало дымом или кто-то задернул перед ними тяжелую штору. Когда я мысленно попыталась вновь пробежаться по улицам Боро, я поняла, что не знаю дороги. Никто здесь, кроме меня, не знал этих улиц. Если заходила речь о Лондоне, дамы вспоминали места, где проходила их светская юность, но это был какой-то другой город, о нем я понятия не имела, для меня он был все равно что Бомбей. Никто здесь не называл меня настоящим именем. Я стала откликаться на «Мод» или «миссис Риверс», порой мне казалось, что я и впрямь Мод, раз все они так считают. А иногда мне снились сны — не мои сны, а ее, а еще я вспоминала «Терновник» и то, что говорила и делала она, но так, словно это были мои собственные слова и поступки.

Сестры — все, кроме сестры Бекон, — стали со мной после ночи в ванной еще строже. Но я привыкла к тычкам и затрещинам. Привыкла видеть, как бьют других дам. Ко всему привыкла. И к постели, и к ярко горящей керосиновой лампе, к мисс Уилсон и миссис Прайс, к Бетти, к доктору Кристи. И пиявки его меня уже не так пугали. Но мне их почему-то не ставили. Он сказал, что, раз я называю себя Мод, это доказывает не то, что я иду на поправку, а что болезнь моя перешла в другую стадию и может возобновиться. Но пока не возобновилась, меня решили не лечить, так что на время меня оставили в покое. Однако поговаривали, что он теперь вообще остерегается кого-либо лечить, поскольку даму, изъяснявшуюся по-змеиному, он так прекрасно вылечил, что мать забрала ее домой, а еще две дамы скончались, а от этого денежное содержание заметно сократилось. Теперь каждое утро он щупал мой пульс, заглядывал в рот и отходил. В спальнях он теперь не задерживался, поскольку воздух там стал спертый, не продохнуть. Мы же, разумеется, проводили в них большую часть времени, я и к этому постепенно привыкла.

Одному богу известно, к чему бы еще я привыкла там. Одному богу известно, сколько бы еще меня там продержали — может быть, годы и годы. Может, столько же, сколько бедную мисс Уилсон, потому что — кто знает? — вдруг и она была не безумней меня, когда брат поместил ее сюда. Может, я и сейчас сидела бы там. При одной мысли об этом у меня мурашки бегут по коже. Я ведь могла навсегда там остаться, а миссис Саксби, мистер Иббз и Джентльмен и даже Мод — где бы они были сейчас?