— Отлично. Нам лучше отправиться обратно в контору и убедиться в том, что Ёси не обосрался прямо в штаны.

— Я все ему объясню, а ты урезонь адвоката.

Ивата отъехал от тротуара и двинулся в сторону полицейского управления Сибуи, бросив последний взгляд на дверь.

Господи, прошу тебя — пусть он заглотнет эту наживку.

* * *

Высокая фигура в капюшоне скорчилась в сточной трубе, держа перед собой факел. Пробираясь по темным лабиринтам, он разговаривал сам с собой. Другой рукой он удерживал извивающийся мешок, из которого доносились истошные вопли.

— О господин, о Господь, о Господь всего Нового, о ночь, о тьма — что я должен делать во имя тебя?

Пламя трепетало в темноте, а у его ног бурлил поток отходов человеческой жизнедеятельности. Его левая рука сжимала обсидиановый клинок. Он щелкал языком за пожелтевшими стариковскими зубами шаманской маски; замызганная ткань одежды обтягивала его пенис.

— Прости, прости, ма’таали’теени’, ма’таали’ теени’. Скоро, скоро, скоро, скоро, скоро.

Шаман трясся от нетерпения и страха.

— А вот вы где! Да, да, да.

Он поднес факел к скользким кирпичам — на стене была сделана меловая метка. Осмотревшись, он обнаружил ржавую лестницу и принялся по ней карабкаться.

— Я слеп, я глух, я глуп и покрыт испражнениями, моя жизнь прошла в грязи… Возможно, ты принял меня за другого; возможно, ты ищешь другого вместо меня.

Шаман добрался до верхней ступеньки, остановился, чтобы перевести дух, как перед прыжком в воду, затем вставил ключ в скважину. Спустя секунды он выбрался наружу.

— Титлакауан — мы его рабы. Ипалнемани — тот, для которого мы живем. Некок Яотль — враг и тех и других. Ты — Владыка Темноты. Властелин Ночи. Тескатлипока, ты мой Бог, и я буду питать тебя, Господь, я накормлю тебя. Позволь мне служить тебе, позволь накормить тебя. Позволь мне очистить эту землю к твоему возвращению. Умоляю тебя, не омрачай небеса, я отплачу тебе, Господь.