К моменту, когда Ивата добрался до квартала Гарденс-Гейт, мотоцикл уже начал возмущаться и ныть. Район Одайба пылал. Над ним нависла плотная пелена черного дыма. Повсюду высились горы искореженного металла. Люди с пустыми взглядами сидели прямо на земле. Где-то вдалеке выла автосигнализация.

Ивата пошел к воротам, доставая пистолет. Часы показывали 3:05 — после неудачного выстрела номера шесть прошло минут двадцать. Ивата пробежался взглядом по крышам. Склад через дорогу, в котором должны были находиться снайперы, просто исчез. Ивате хватило и секунды, чтобы осознать, что на его месте теперь лишь щебень, пыль и дым, и никакого движения. Внутри дома должны были быть Ямада и еще один полицейский в штатском.

Ивата добрался до входной двери — на удивление, она все еще оставалась закрытой. Он на мгновение сомкнул веки и попытался собраться с мыслями.

«Господь — о свет мой и спасенье мое: кого страшиться мне?»

Дверная ручка подалась совершенно без шума. Зайдя во мрак, Ивата тут же почувствовал запах копала. Его желудок сжался, а колени ослабли.

Гребаный трус, мать твою, Ивата! Тебе от этого не уйти!

«Отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня…»

Пересиливая себя, Ивата направился вверх по лестнице.

«Научи меня, Господи, пути Твоему и наставь меня на стезю правды, ради врагов моих; не предавай меня на произвол врагам моим, ибо восстали на меня свидетели лживые и дышат злобою».

Ивата услышал крик и ускорил шаг. Пистолет в руке казался невероятно тяжелым, точно это была наковальня.

«Но я верую, что увижу благость Господа на земле живых».

Ивата вытер покрывшийся испариной глаз и прищурился, всматриваясь в пыльную темноту. Он пригнулся к ступеням и ползком преодолел остаток пути. На последней ступеньке приподнял голову.

И снова услышал крик.

Вокруг ничего не происходило.

Глядя во все глаза, он различил в темноте большую индейку, ковыляющую по ковру. Рядом лежали две закланные птицы. Комната была вся в крови и черных перьях. Черные глаза птиц сверкали как драгоценные камни.