— Буду весьма признательна. Прямо сейчас, пожалуйста.

— Хорошо, только предупрежу Сэди, — он повысил голос: — Ты дома, Сэди?

Ему никто не ответил. Дарнуэлл извинился перед миссис Брэдли и вышел, но она последовала за ним, поскольку никогда прежде не видывала «любовных гнездышек». Они прошли под окнами комнаты, которую только что покинули, обогнули бунгало и поднялись на крыльцо, ведущее к двери кухни. Там они застали Сэди в окружении десятков пар обуви, ее собственной и Дарнуэлла. Тихонько мурлыкая мелодию из «Роз-Мари», она старательно и очень умело чистила обувь.

— Ох, душенька, — воскликнул явно обеспокоенный Дарнуэлл, — напрасно ты взялась за нее сейчас, когда у нас гости! Посмотри, как ты перепачкала лапки! И потом, девушки вовсе не чистят мне обувь.

— А сегодня чистят, — весело откликнулась Сэди. Она поднялась — миниатюрное существо с грацией прирожденной танцовщицы, — зевнула и добавила: — Может быть, чаю?

— Ты выпей сама, — разрешил Дарнуэлл, — а мы с миссис Брэдли сходим прогуляться. Ты ведь не хочешь с нами, да?

— Не хочу, если я вам помешаю.

— Да, немножко, милая. Но мы всего на часок. Только дойдем до другой окраины деревни.

— Ладно, папочка. Только ноги не промочи, — она наклонилась и взяла с пола пару крепких ботинок. — Вот, обуйся. Утром был дождь.

— Видите, о чем я? — спросил Дарнуэлл, живо сбрасывая шлепанцы и обуваясь в свеженачищенные ботинки. — «Обходись с ними строго» — вот мой девиз, — и он поцеловал Сэди в нежный затылок.

Он вывел из сарая задним ходом маленький катер, и они с миссис Брэдли направились вверх по течению, к частным пристаням чуть ниже моста. Здесь они причалили и вышли на берег. Дарнуэлл повел свою спутницу через шоссе и за угол мимо отеля. От отеля до железнодорожной станции вдоль шоссе проходил тротуар, но у станции он закончился, и путники, пройдя под железнодорожным мостом, очутились на проселочной дороге.

Слева от них пастбище и пшеничные поля полого сбегали к реке. Вдалеке виднелся шпиль церкви. Живые изгороди делили на части луга, высились стога сена и дубы, в пшенице мелькали маки, а кое-где и нежно-голубые цветы льна. Дорога, словно для того, чтобы запутать невежд, уверенных, будто весь Норфолк — это равнина, плавно двинулась в гору, сделала поворот, и прогулка стала интересной и приятной.

Примерно через три четверти мили от проселочной дороги ответвилась еще одна, очень узкая и неровная.

— Нам туда, — сказал Дарнуэлл.

Высокие растрепанные верхушки живых изгородей, в которых изредка попадались калитки, скрывали из виду почти весь ландшафт. Церковь исчезла за деревьями, но судя по пролетающим стайкам стрижей, до нее по-прежнему было недалеко.