— Десять лет — долгий срок, никаких доказательств уже не осталось.

— Правильно. Но нечистая совесть — скверный компаньон. И потом, пока сэр Адриан считал, что мальчик глух и нем, он думал, что ему нечего опасаться. Но едва узнал — а как и когда он узнал, нам до сих пор неизвестно, — что мальчик может и слышать, и говорить, с точки зрения старика, у него остался единственный способ защититься — убрать мальчика с дороги, то есть лишить его жизни. Убить его сам он не осмеливался, однако нет никаких сомнений (по крайней мере, у меня) в том, что, по его замыслу, Фрэнсис должен был поплатиться за смерть Кэмпбелла. А если он не собирался вменять в вину Фрэнсису это убийство, ради чего было тогда доставлять труп Кэмпбелла (с таким риском!) к бунгало и крепить его останки там, где их и обнаружили? Закрепленный труп не могло унести даже быстрое речное течение, а как только кто-нибудь попытался бы воспользоваться яликом, или, точнее, опустить выдвижной киль, преступление стало бы явным, и столь же явным подозреваемым оказался бы Фрэнсис Кокс. А когда всплыли бы происки шантажиста Кэмпбелла, которые непременно должны были всплыть рано или поздно при расследовании обстоятельств его смерти, у тех немногих офицеров полиции, которые не спешат с выводами, появился бы и мотив преступления.

— Неужели семнадцатилетнего мальчика приговорили бы к виселице?

— Нет. Но посадили бы в тюрьму на долгий, вероятно, неопределенный срок, и с точки зрения сэра Адриана вся прелесть такого исхода в том, что после этого уже никто не поверил бы осужденному за убийство, если бы он попытался объяснить полиции или кому-нибудь другому, что его дед тоже убийца.

— Какой ужасный замысел! И что же ты теперь будешь делать?

— Посоветуюсь с мистером Гэвином и изложу свои соображения ему и местной полиции. Видишь ли, самый веский из моих доводов заключается в следующем: если бы Фрэнсис Кокс действительно был виновен в смерти Кэмпбелла и он же спрятал труп, он не был бы настолько встревожен, когда его нашли. Какой смысл был с таким трудом, так изощренно прятать труп, если его наверняка должны были обнаружить при первой же возможности? После смерти Кэмпбелла, владельца ялика, им никто не пользовался, кроме самого Фрэнсиса. Но этот момент, разумеется, ускользнул от внимания сэра Адриана.

— Ну что же, — заговорил Гэвин, впечатленный доводами миссис Брэдли, — теперь остается лишь одно. Мы устроим сэру Адриану очную ставку с этим кузнецом, и если кузнец под присягой подтвердит, что скобы ему заказывал сэр Адриан, я арестую последнего и предъявлю ему обвинение в убийстве Кэмпбелла. Как вы говорите, такой риск, как обращение к кузнецу, вполне в его характере. Но это ничем не поможет нам с расследованием убийства Уитта.