Сердце снова стучит. И кровь шумит в ушах. Пальцы онемели. Правильно, в руке — рука, а в той руке граната. Романтика блин.

— Мы — психи. — Печально замечает Сущность.

— Ты — псих. — Вторит ей усталый мужик с тоскливым взглядом брошенного пса.

— Знаю. — Онемевшие губы с трудом пропускают слова.

— Тимур… Тимур, осторожнее. — В зеленых глазах страх. Страх за него? Странно. Раньше с ним такого не случалось, раньше боялся он, а, чтобы вот так… неугомонное сердце подпрыгивает от радости. А в голень врезается острый каблук.

Соня брыкается. Пускай брыкается. Главное, чтобы не вырвалась.

Доминика

Когда Салаватов сделал это, я испугалась, испугалась до смерти. Господи, ну почему он такой идиот?! Пусть бы она ушла! Пусть бы убралась к чертовой матери! Какое право он имел рисковать собой?! Псих, натуральный псих.

В этой истории чересчур много психов.

А хватка у Тима мертвая. И решительности хватает: когда Соня попыталась ударить в пах, он сдавил горло, так, что у нее дыхание перехватило. А потом, когда она почти потеряла сознание, выволок из палаты. И, думаю, вообще из больницы.

А Иван Юрьевич потом сказал, что Салаватов держал Соню до приезда спасателей.

Граната оказалась боевой.

Господи, как подумаю, что он в любой момент мог умереть из-за своего непробиваемого упрямства, становится плохо.

Соня сидит в следственном изоляторе, а я все еще лежу в больнице.

Зачем она рассказала все, как есть? Время тянула? Хотела усыпить бдительность? Просто, чтобы похвастаться? Не знаю, Соня, как и обещала, молчит. Отказывается сотрудничать. Пускай. Не хочу ничего знать про Соню.

Кукушка иногда заходит. Детали уточнить или просто, чтобы поговорить. Он заходит, а Салаватов нет. Тим про меня забыл.

Точнее, я перестала нуждаться в его защите, а, значит, можно заняться собственной жизнью, предоставив мышь тушканчиковую, младшую сестру бывшей невесты самой себе. Я ведь не пропаду, я ведь теперь богатая наследница.

А еще, что бы там не говорила Соня, я знаю, где спит ангел, осталось лишь проверить догадку.

Сегодня меня выписали. На ноге еще гипс, но рана под лопаткой почти зажила, а, значит, можно домой. Вызываю такси. Жду. В холле пусто. Совсем, как у меня в квартире, правда, в квартире обитают неприятные воспоминания, но, делать нечего, я не имею права навязываться Тиму, я и так ему жизнь испортила.