— Добрый день, Николай Васильевич, — тихо произнес москвич, когда приезжий опустился рядом с ним на скамейку.

— День добрый, Антон Васильевич. У меня сегодня туго со временем. Поэтому перейдем сразу к делу.

— Деловые люди говорят: «Время — деньги».

— Вот-вот, — перебил своего собеседника приезжий, — лучше сразу к деньгам. Кстати, они у вас с собой?

— О-о, — осклабился Антон Васильевич, — это называется у вас, кажется, «брать быка за рога», не так ли? Я готов. Надеюсь, что вы не с пустыми руками, как это было в прошлый раз?

— Пожалуйста. — Николай Васильевич неторопливо достал из бокового кармана пиджака небольшой сверток, положил рядом и, убедившись, что вокруг никого нет, едва заметным движением подтолкнул его собеседнику. Тот мгновенно прикрыл его газетой, оставив на скамейке конверт.

Пряча конверт, приезжий объяснил:

— Здесь паспорт со штампом и выпиской с прежнего места жительства, военный билет, трудовая книжка. Все подлинное. Хозяин документов подготовил их, собираясь переехать в другой город. Сработано чисто. Пришлось даже «петуха пустить», пожарников вызывать, чтобы не искали. Сгорело, и все. С этим заметано! Теперь прикиньте, сколько у вас с собой денег? Есть у меня одна бумага…

— Что положено, вы получили, или вы считаете…

— Без торговли! — грубо прервал Николай Васильевич. — Мне подойдет все, чем вы располагаете: наши ассигнации, валюта и даже золотой хронометр на вашей руке.

— Да скажите же, в чем дело? — раздраженно спросил Антон Васильевич.

— Ша, шеф! Возьмите тоном ниже. В моей бумаге изложены самые подробные сведения на некоего Меленхевича Петра Степановича. В данный момент он Кисляк Вадим Петрович. В прошлом активный агент «Валли»[1]. Это о чем-нибудь вам говорит?

— Признаться, нет.

— Сожалею, но у меня нет времени на исторические экскурсы. Выясните у начальства. Кличка «Купец». Завербован мною в лагере под Тарту. В сорок втором году окончил разведшколу в местечке Тапа в Эстонии. Сейчас работает в НИИ. Понимаете, кого я вам даю? Вам — бумага, мне — деньги.

— Не нужно так шумно, — заметил Антон Васильевич. Он закурил, огляделся и, оставив сигарету во рту, сунул руку во внутренний карман. И вот уже скатанные рулончиком несколько пятидесятирублевок оказались в руке соседа по скамейке.

— Маловато.

Тогда Антон Васильевич едва уловимым движением отщелкнул застежку браслета. И вот уже массивные золотые часы перекочевали в карман его соседа, а на их место легла свернутая в фантик бумажка.

— Смотрите, чтобы без обмана, — глядя в небо, сказал Антон Васильевич.

— Липой не торгую. Больше того, этот — взамен меня. Хватит, я на вас поишачил. Ухожу на пенсию. Мне по документам — шестьдесят. Хочу отдохнуть, не дожидаясь обещанного хозяевами рая. Советую меня не искать и тем более не пугать. Не выйдет ни то ни другое. Запомните и передайте кому надо. В картотеке вашего ведомства меня больше нет. И еще. Зная народ, среди которого я прожил жизнь, скажу: если этот ваш «блок» начнет войну, это будет безнадежная для вас война.