– Что касается Надии, так веселья от нее немного. – Эрин подтянула одеяло выше талии. – Я думала, она убьет меня в церкви.

– Да нет, мне показалось, что она просто блефует.

Эрин положила ладонь себе на горло.

– А я не думаю, что она блефует.

Джордан и сам так не думал.

– У меня такое чувство, что, если бы она захотела, она могла бы раздавить нас как насекомых, а потом нанять кого-нибудь, чтобы смыть с пола пятна.

Эрин улыбнулась.

– Ты, кажется, имеешь намерение меня подбодрить?

Он посмотрел на нее.

– По крайней мере, мы вместе.

Это прозвучало так банально и убого, что он с удовольствием взял бы эти свои слова обратно.

– Но я почти тебя не знаю, – задумчиво сказала она.

– А что тебе хотелось бы знать? – спросил он, подтыкая под голову подушку. – Я, как видишь, мужчина. Мне тридцать пять лет. Родился в Айове. Выбрал службу в армии. Третий сын. У моей мамы пятеро детей. Мой любимый цвет – зеленый.

Эрин, улыбаясь, покачала головой.

– Неужто этого недостаточно? – Джордан решил сообщить и о главном – вернее, рассказать всю правду. – Моя жена Карен тоже служила в армии. Несколько лет назад ее не стало. Погибла в результате несчастного случая. – Его голос напрягся, было видно, что эта тема до сих пор для него болезненна, но он справился с эмоциями. – Детей у нас не было, а хотел иметь троих… Теперь твоя очередь. Как насчет детей? И мужа? Братьев и сестер?

– Эти игры не для меня. – Джордан успел заметить вспышку горечи и боли в ее взгляде, до того как она его отвела.

Стало быть, семья была для нее запретной темой. Ну и ладно, бог с ней, с семьей. Он выбрал вопрос полегче:

– Ну а какой твой любимый цвет? Разумеется, если это не государственная тайна?

Она снова повернулась к нему, на ее лице была чуть заметная улыбка.

– Сепия.