Но более удачной альтернативы попросту не было.
Как только Рун откинул крышку, Джордан забрался первым и улегся на спину. Поднял руки, будто приглашая Эрин лечь в постель. Она тоже забралась в гроб, к нему в объятья, и Джордан крепко прижал ее к себе.
Рун закрыл крышку ящика, запечатав их во тьме. Эрин услышала, как лязгнули защелки. Во тьме она сосредоточилась на сердце Джордана, чувствуя, как оно бьется о его грудную клетку, эхом отзываясь в ее собственной. Жар его тела буквально обжигал сквозь мокрую одежду, особенно сильно чувствуясь после пребывания в ледяной воде. Эрин зашевелилась, заметив, что его левая рука горячее правой.
Прежде чем она успела поразмыслить над этим, Рун побарабанил по крышке – наверное, предупреждая, чтобы приготовились.
Джордан притянул ее голову к своей груди.
– Поездочка будет тряская.
Послышался громкий треск, потом глухо ухнула вода, ударив в стенку гроба и отбросив его к другому борту вертолета. Их внутри швыряло и переворачивало, будто исполинская собака трясла гроб в зубах, как игрушку. Эрин скрипнула зубами, чтобы удержаться от вопля.
Руки Джордана привлекли ее плотнее.
– Я тебя держу, – сказал он ей на ухо.
Преодолевая напор моря, Рун вытаскивал гроб через выбитое окно, но тот застрял – ручка сбоку, за которую держатся гробоносцы, зацепилась за покореженный кусок металла.
Бросив взгляд в сторону, он увидел, что Бернард уже устремляется сквозь темную воду вверх, толкаясь ногами и неся в руках обмякшее тело Христиана. А заодно кардинал тащил на буксире свернутый и герметически упакованный спасательный плот, привязанный к его поясу стропой.
Оставшись в одиночку, Рун поставил ноги по обе стороны гроба, упершись в борт разбитого вертолета, продолжающего уходить все глубже.
Изо всех сил напрягая ноги и спину, он рванул ящик, согнув искореженный кусок металла еще больше и оторвав рукоятку напрочь. И тут же испугался, что ящик откроется, представив, как вода хлещет внутрь и Эрин с Джорданом захлебываются.
Прислушался к напуганным литаврам их сердец.