— Да будет так. — Элизабет скрестила руки на груди. Слова ее свидетельствовали о повиновении, а вид — о несогласии.
Рун понимал ее обиду. Бернард ужасно обошелся с нею, лишил ее бессмертия души — и все же он волен был диктовать условия общения, в то время как она была ограничена в передвижениях. И кто же здесь
— Идите, — произнесла она жестким тоном, отпуская их обоих. — Быть может, пока вас нет, я займусь вышиванием.
Вынужденный покинуть ее, Рун направился к двери и дальше по коридору. Даже при поддержке Патрика ему приходилось то и дело касаться здоровой рукой побеленной кирпичной стены, чтобы сохранить равновесие. Левой руки ему очень не хватало. И хотя он видел обрубок и чувствовал боль, но осознать свое новое состояние все еще был не в силах.
«Вырастет новая рука».
Он видел подобные чудеса в прошлом, но знал также, что это может занять годы и годы.
«Как я смогу должным образом защитить Эрин и Джордана, будучи калекой? И что станет с нашим поиском?»
Патрик вел его через папскую резиденцию, позволяя Руну задавать темп их перемещения. К счастью, тот набирался сил по мере того, как они шли по освещенным свечами коридорам и взбирались по винтовым лестницам. Наконец Корца смог идти прямо, не опираясь на Патрика, но монах все равно держался рядом.
Рун почувствовал, что его друг хочет что-то ему сказать.
— Что такое, Патрик? Если ты и дальше будешь вот так озираться через плечо, у тебя шея навсегда останется кривой.
Сангвинист сунул руки в широкие рукава своего облачения.— Это касается другого твоего приятеля.
Руну потребовалась пара мгновений, чтобы расшифровать его слова.
— Львенок...
Он вспомнил жалобный крик детеныша и то, как маленькое существо тыкалось носом в труп своей матери.
— Он сильно изменился. Растет быстрее, чем положено нормальному зверю. — Патрик взглянул на Руна. — Что ты не рассказал мне о нем?
Рун знал, что больше не может скрывать в тайне подробности рождения львенка.
— Его мать была
Патрик замер посреди коридора, вынудив Корцу тоже остановиться.