«Да и с чего бы?»
Тысячелетия назад эти капли крови Люцифера смешались с песком в египетской пустыне, создав черное стекло, которое заключило в себе их злобу, защищая тьму, таящуюся внутри, от солнечного света. Если две тысячи лет в жаркой пустыне не причинили им вреда, то обычное итальянское солнышко &ряд ли подействует.
Ее взгляд упал на опрокинутое каменное пресс-папье на углу стола. Оно было сделано в форме ангела — но что куда важнее, оно было тяжелым.
Эрин схватила его, подняла повыше и обрушила на тусклую черную каплю, раздробив ее в пыль. В дальнем углу комнаты взвыл и зашипел Бернард.
«Ты чувствуешь это, верно?»
Она снова и снова поднимала и опускала пресс-папье, сокрушая каплю за каплей. С каждым ударом над стеклянным порошком поднимался завиток черного дыма. Он свивался колечком, в ужасе шарахался за край солнечного пятна, скатывался со стола и впитывался в пол.
Эрин вспомнила рассказ Элизабет о том, как сущность стригоев делала то же самое по смерти твари, возвращаясь к своему истоку.
Когда Эрин разбила последний кусочек обсидиана, кардинал Бернард с хрипом упал навзничь, и тело его тяжело рухнуло на пол.
Рун стоял на коленях над телом Бернарда, держа нож у горла кардинала, готовый убить старого друга. Джордан поднял оброненный Бернардом меч и стоял на страже за плечом Руна. В комнату, размахивая обнаженными клинками, вбежали два стража в плащах, привлеченные шумом короткого боя.
Боясь, что поблизости может находиться и иное зло, Рун крикнул:
— Охраняйте двери! Никого не впускайте без моего дозволения!
Они коротко поклонились ему и вернулись на свой пост.