Рун устало откинулся на спинку своего кресла, изнуренный как своими ранами, так и открывшейся им истиной.
«Тот сангвинист нашел благодать вне церкви».
Разум Корцы мутился. Он вступил в ряды сангвинистов, ибо думал, будто это единственный способ жить с тем проклятием, что он нес в себе. Выбор, предложенный ему, был прост: умри как стригой или живи как священнослужитель, помогая защищать других. В то время, столетия назад, Рун уже был на пути к священничеству, учился в семинарии, так что принять решение ему было просто: он будет служить. Он считал, что другого пути нет.
Когда почти сто лет назад Распутин покинул церковь и собрал армию последователей, достаточно сильную, чтобы защитить его от правосудия сангвинистов, вера Руна осталась непоколебимой. Жизнь Распутина была полна порока и обмана, и Корца ни за что не последовал бы его примеру. Но рассказ о том, что может быть и иной путь, испугал его и внушил ему гнев.
Он смотрел на солнечный свет, вливающийся в окна.
«Неужели все мое существование было ложью?»
Эрин заметила, как Рун осел в кресле, увидела потерянное выражение на его лице. Она понимала, что последние испытания оказались для него тяжкими. Он едва не умер и потерял руку, но Грейнджер подозревала, что услышанное нанесло ему еще более глубокую рану, которая заживет не скоро — если вообще заживет. Она почти видела, как рушатся убеждения Руна и его доверие к Церкви.
Но сейчас у них были более насущные вопросы для обсуждения.
Она обратилась к Бернарду:
— Гуго все еще жив?
— Жив.
Рун вскинул глаза на Бернарда, но кардинал смотрел в сторону.
— Он все еще обитает в своем уединенном скиту в тех горах, — признался он.
— Вам что-нибудь известно об этих камнях? — Эрин кивнула на Джордана, который достал из кармана куски зеленого алмаза. — Гуго передал Джону Ди этот самоцвет и, возможно, еще два таких же.
— Я ничего не знаю. Поэтому и решил поэкспериментировать с этими проклятыми каплями...
Джордан спрятал алмаз.
— Судя по всему, нам снова придется куда-то тащиться. Если нам нужны ответы, надо навестить старика.