Она сместилась в сторону, так, чтобы луч, падающий из окна, осветил углубление. Свет огненным сиянием отразился от поверхности темно-красного камня, сокрытого внутри, его грани словно извергали пламя. Этот блеск словно бы изливался наружу из сердцевины самоцвета.
Хотя глаза у Элизабет слезились, она неотрывно смотрела на алый камень, потрясенная его красотой. За долгие годы своего существования графиня владела множеством драгоценностей. В своей смертной жизни она была одной из самых богатых женщин в мире. Но ни один из этих камней не был столь притягателен, как этот.
И не одна она была захвачена.
Джордан рухнул на колени; алый свет заливал его лицо, точно свежая кровь.
— Он поёт, — простонал сержант.
Сердце Джордана пело, обращаясь к пламенному камню, и тот отвечал священной симфонией, затягивая его все глубже в свою мелодию, в свой свет. Окружающий мир померк, превратился в скопище теней по сравнению с этим сиянием.
«И как могло быть иначе?»
Словно издали, он слышал, как переговариваются другие, но их слова были лишь шепотом по сравнению с этим величественным пением.
— Разве вы не слышите? — спросил он, пытаясь заставить их прислушаться.
Резкий голос пробился сквозь мелодию, вклиниваясь между нотами:
— Эрин Грейнджер! Забери камень! Укрой его от света, прежде чем этот человек навеки затеряется в нем!
Джордан узнал голос отшельника.
Мгновение спустя сияние померкло, вечная песнь почти затихла. Мир обрел свою вещественность, вес и тени. Стоун увидел женщину, которая заворачивала самоцвет в белый лён, пряча его пламя от света. Ее глаза смотрели на Джордана со страхом и тревогой.
Кто-то принес ей рюкзак, и она сунула сокровище туда.
Звук закрывающейся «молнии» громом прозвучал в безмолвии церкви.
Руки Стоуна сами потянулись к этой женщине, к ее рюкзаку. Он жаждал забрать камень, снова подставить его солнечному свету, чтобы дослушать его песню до конца.
Женщина отступила на шаг назад.