Едва только эта безумная мысль пришла мне в голову, как я тут же с презрением отбросил ее и, чтобы заставить замолчать упрямый внутренний голос, который вот уже час изводил меня самыми нелепыми предположениями, повинуясь, не знаю какому, инстинкту насилия и страха, схватил блестевшие в корзинке ножницы, замахнулся и, целясь в руку барона, быстрым движением нанес удар. Лезвие угодило в большой палец правой руки. Из глубокой раны потекла какая-то коричневая жидкость, сразу же застывшая, а меня помимо воли охватил нервный смех. Барон был настолько давно мертв, что кровь уже застыла у него в жилах. Я мог сколько угодно изощряться, резать… Мне все равно не вырвать этих троих из объятий смерти.

У меня подкосились ноги, устоял я лишь усилием воли, кроме того, от удара, рассадившего мне лоб, раскалывалась голова. Я выронил ножницы и осенил трупы крестным знамением. Потом побрел из комнаты не в состоянии уже ни думать, ни страдать. Я был настолько измотан, что плохо соображал, куда направляюсь…

Когда я подошел к постоялому двору, над деревней занималась заря, из последних сил я вскарабкался на балкон своей комнаты, рухнул на кровать и провалился в сон, подобный смерти.

Проснувшись несколько часов спустя, я обнаружил, что пребываю в сером ватном мире, как только что освободившаяся от бренного тела душа в преддверии вечности. Кто я? Какая тяжелая печаль давит меня? Удивленные глаза мои увидели незнакомую комнату. Лошади били копытами по мостовой. Где-то поблизости кудахтали куры. Внезапно я понял причину своих терзаний: счастье навсегда оставило меня. Охваченный мучительной болью, я стал проклинать день, когда родился, и день, когда принялся строить безрадостные планы.

К чему оставаться мне в Бретани? Не лучше ли уехать за границу и там, вдали от не принявшей меня в свое лоно родины, умереть хотя и в безвестности, но с пользой для дела? С тем капиталом, что собрал для меня нотариус, я легко найду выгодное занятие в Америке, этой земле обетованной для изгнанников. Я уже мысленно рисовал себе свое будущее, как в дверь постучали. Это был слуга, которому поручили передать мне, что господин Меньян ждет меня в общем зале.

Господин Меньян! Что сказать ему?.. Заканчивая свой туалет, я обдумывал различные предлоги, под которыми можно было бы избежать возвращения в замок и скрыть свое поражение. Но ни один из них не показался мне убедительным, а правда была настолько невероятной, что нотариус наверняка сочтет меня сумасшедшим, если я все расскажу ему. И напрасно я буду настаивать на том, что действительно все это видел своими глазами. Мне возразят, что мне почудилось. К тому же, если признаться, что я был в парке и даже в гостиной замка, то, зная мое враждебное отношение к барону, мне несомненно припишут убийство и его самого, и домочадцев. Следовательно, надо молчать. Но тогда Меньян поведет меня туда!.. Я буду вынужден в третий раз увидеть… Боже милосердный! Я почувствовал, что бледнею при одном воспоминании об ожидающей нас сцене.