Аплодисменты! Плевать ей на аплодисменты! Главное не в них. Стук в дверь. Цветы… так быстро! Букеты, корзины. Из коридора в дверь просовываются головы, люди встают на цыпочки. Только бы не рухнуло все из-за какой-нибудь ерунды, неосторожности, неудачного слова, намека! А, вот и они наконец. Она входит первой. Пьер, стоя на пороге, поднимает над головой руки, приветствуя поклонников. Оборачивается. Он преобразился. Одетте знаком этот неестественный блеск глаз, чуть дрожащая улыбка, восторженное сияние на лице. Наконец он утратил постыдную для комедианта девственность. Впервые он занимался любовью с толпой и готов теперь лопнуть от гордости. Ей становится дурно от нагло торжествующей молодости. Странная печаль овладевает Одеттой.

— Закрой дверь, — приказывает она.

У нее такой жесткий тон, что Дутр взвивается:

— Зачем это? Что еще случилось?

— Пока ничего. Где другая?

Она говорит «другая», потому что больше не может разобрать, кто из них должен сегодня прятаться — Хильда или Грета.

— В своей гримерной, — спокойно отвечает Пьер.

— Надеюсь. А вдруг кто-нибудь услышит, что она там?

Она хватает девушку за руку и выпаливает ей прямо в лицо длинную немецкую фразу.

— Хватит! — грубо говорит Пьер. — Какого черта? Почему ты уверена, что непременно стрясется беда? Владимир никого не подпустит к уборной — он ее незаметно охраняет. А Грета переодевается себе потихоньку. Чего ради такая паника?

Одетта давит окурок каблуком и зажигает новую сигарету.

— Ладно. Я не права. Только ты, кажется, не понимаешь, что мы висим на волоске. Малейшая неосторожность, и… То, что мы делаем, крайне опасно.

— Опасно? Зрители уверены, что у меня одна партнерша, ведь все первое действие она на виду!

— Кстати, давай поговорим о твоей партнерше! — кричит Одетта. — Что это еще за новость: целуются, таращат глаза, тискаются на сцене?

Пьер указывает глазами на девушку, и Одетта бледнеет.

— Она не понимает. Дура дурой. Но хорошо бы и ее проняло. Мне не нужна импровизация. Честное слово, ты втюрился в эту недотрогу! Послушай, Пьер, малыш… После представления — ради Бога, делай что хочешь. Но пока ты на сцене — все чувства побоку. Только работа, ясно?

Хильда нюхает букет за букетом и радостно смеется. Одетта трясет Пьера:

— Скажешь ты мне, что на тебя накатило?

— Не знаю. Я как будто голову потерял. Если бы она не была привязана, я бы не осмелился.

Одетта окидывает его опытным взглядом. Теперь он хорошо одет. Волосы красиво уложены. По жесткой линии подбородка, отчетливой выпуклости скул видно, что в мальчике зреет мужчина, и снова внезапная судорога сжимает ей желудок. Она понижает голос: